И он УВИДЕЛ. Девица Катенька снова вылетела из подъезда подруги и опять же очень быстро пошла, но на этот раз к себе домой. Он видел, как она повернула направо, перешла улицу, потом пересекла вторую и вошла во двор дома, стоящего буквой «Г». Да она, оказывается, живёт рядом! Хотя чего это он? Девчонки ведь были подругами. Значит, ясно — жили неподалёку друг от друга.
Эмпат проследил, как Катенька отпирает входную дверь. Спешит. Влетает в квартиру. Прикрывает дверь, не замечая, что замок не щёлкает. Беспечная дурочка! Уже в прихожей Катенька торопливо вынимает из сумки полупрозрачную папочку. Файл — листы с распечаткой. Эмпат сосредоточивается на номере квартиры — тридцать семь. Дело сделано. Можно расслабиться.
Он немного поспит, а потом поедет к этой Катеньке. Надо же её предупредить.
Катенька же, скинув верхнюю одежду и даже не переодевшись в домашнее, плюхнулась на диван и вытащила из файла рукопись. Хотелось почитать поскорее — что там? При Ринке она смотреть не осмелилась. А ну как, увидев, отберёт? И тогда прощай новая встреча со столь приятным Орловым. Да и деньги на ремонт уплывут. А ведь хочется пожить как человек. А не как вечная ремонтщица — при полусодранных обоях.
Какой странный текст! Действительно, написан белым стихом. Описание покинутой родины — её цветов, полей и лугов. Кто автор, что за родина — неизвестно. Да и к чему? Для редактуры это не нужно.
Хотя… Катенька ещё раз просмотрела текст — тут и редактура-то минимальная. За что только этот Орлов деньги платит? При таких разбрасываниях тысячами по миру пойти можно. Хотя, наверное, он богат. Иначе не заплатил бы столько.
Катенька внесла грамматическую правку, заменила несколько слов на более подходящие по размеру стиха. Больше и делать-то нечего. Ах да, она же обещала поступить как реальная поэтесса — проверить текст на слух!
Катенька встала в центр комнаты прямо под люстру — ну точно как на сцене. Откашлялась, как истинная чтица, и начала читать. Первые строки прозвучали удачно. Потом она споткнулась и поняла, что требование Орлова резонно — при чтении вслух стали видны мелкие огрехи. Вот здесь стоит подобрать более короткое слово. Подумав, Катенька внесла и эту правку. Дальше опять всё пошло гладко. Ну а к концу Катеньке даже понравилось собственное чтение.
«А не прочитать ли ещё разок? — подумала она. — Ишь, как у меня голос приятно звенит!»
И Катенька затянула второе чтение. На душе становилось всё приятнее. Ей так нравились строки в своём исполнении!
«Надо бы прочесть ещё разок!»
Ветры безбрежные, ритмы скорейшие,
В вечность, прошу, унесите меня!
Дальше шёл набор странных слов — непонятных, но завораживающих. Катенька даже ни разу не сбилась при их прочтении. Правда, в голову полезли странные мысли.
«Что такое „по ми”? Для меня, что ли? А что значит „стокрамо”? — успела ещё подумать Катенька. — Сто граммов — знаю. А что значит „стокрамо”?»
Больше мыслей в голову ей не пришло. Потому что она вдруг упала прямо на пол под люстрой. Из горла пошла кровь. Катенька ещё попыталась выплюнуть эту алую струю, мешавшую дышать. Но крови оказалось слишком много.
Ну кто бы предполагал, что ТАК много?! Кровь залила пол, Катенькины волосы и рукопись, которую она держала в руке.
Так что когда парень, шедший за Катенькой, вошёл в незакрытую квартиру, то увидел в комнате огромную липкую кровавую лужу.
— Вот чёрт! — выругался он.
Но всё же подошёл поближе, стараясь не вляпаться. Чужая смерть не внушала ему ужаса. Но запачкать свой новый костюм он побоялся. Ведь тот был куплен не на оптовом рынке, а в престижном бутике. Но нечто сильнее Бориной брезгливости (а это был именно он) заставило его всё-таки подойти поближе. И это же нечто повелело осторожненько вынуть из Катенькиной ещё тёплой руки бумагу, по которой бежали слова, выведенные на принтере. Желание взять себе бумагу оказалось так сильно, что Бориса не смутила даже кровь, залившая чёрные строки на белом фоне.
И вот невероятность! Едва Катенькины пальцы перестали удерживать бумагу и та перекочевала к Борису, алая кровь начала исчезать невесть куда. Больше того, пространство вокруг Катеньки очищалось, будто кто-то водил огромным, невидимым ластиком, стирая кровь с пола, ковра, одежды. Но Борис ничего этого не замечал. Как заворожённый, он смотрел на бумагу. Впрочем, и там не замечал, что с белого листа пропала и кровь, и даже чёрные строки, напечатанные на принтере. Сам не осознавая зачем, Борис странным механическим движением осторожно сложил бумажку вчетверо и бережно упрятал её во внутренний карман своего модного пиджака.
Совершив это незамысловатое действие, он словно очнулся и уже недобрым взглядом оглядел комнату и Катеньку, лежащую на полу. Его не одолевал страх, но жгла злоба — и по отношению к Катьке, посмевшей так противно подохнуть, и к Виктории, уговорившей его утром стать идиотским таксистом, а вечером последить за дурёхой Катькой и пойти к ней домой, чтобы «всё разузнать».
«Ну и денёк! — злился Борис. — Повёз бабку — а она копыта откинула. Зашёл на кофеёк — а попал на похороны. Да ведьма Виктория меня просто подставляет! А ведь всё начиналось так весело. И казалось простым. Чего проще — забрать у бабки тетрадку или узнать у Катьки, где Ринка Каретникова прячет семейные драгоценности. И вот вам — уже два трупа! И ведь скажут, что я их всех убил… Нет уж, надо уходить, пока не поздно! Пока не замели!»
Парень выскочил из Катенькиной квартиры. Дверь закрывать не стал. Просто притворил. Если не дёргать, то и не увидишь, что дверь не заперта. Не дожидаясь лифта, скатился вниз по лестнице.
«А всё эта дура Виктория! — чертыхался про себя Борис. — Добудь, разузнай! И чего теперь? Ни бабки с тетрадкой. Ни Катьки с брюликами. Нашли время умирать, идиотки! А всё Викочка! Узнала от меня же, что Ринкина бабка давала подружке какие-то записки, и подольстилась к этой подружке. Разнюхала, когда бабка повезёт тетрадку Ринке. Заставила меня шофёром прикинуться. Мало мне было утреннего трупа. Так вот тебе, дурак, получи вечером второй. А всё Викочка, чтоб её черти разорвали! Сама бы поглядела на такую лужищу крови, в обморок бы брыкнулась.
И главное — всё зря. Ни черта мы не узнали! Одни нервы кругом. Да за то, что мне сегодня пришлось пережить, с Викочки новую машину запросить надо. И не в доверенность, а в собственность!»
И вполне успокоенный такой пришедшей вовремя мыслью, Борис ускорил шаг и понёсся к метро. Между прочим, подземку тоже в счёт ужасов записать следует. Он не ездил там уже несколько лет. Но сегодня пришлось. Машину оставил на стоянке, а сам поплёлся за Катенькой. Хорошо, хоть стоянка всего через пару станций. Ну и теснотища в этом метро, ну и вонища, прямо дышать нечем!
Борис поднялся по эскалатору из вестибюля подземки и направился к стоянке. Но едва выехал с неё на машине, ему вдруг стало плохо. То ли вид крови всё же подействовал, то ли духота подземки, но Борис неожиданно завалился на бок и, не сдержавшись, облевал всё правое сиденье.
