— Мамочка моя! — пролепетал он, с ужасом глядя на верхушку
фальшборта.
То, что я издали принял за белые шары, оказалось
человеческими черепами. Кто-то аккуратно соскоблил с них плоть и украсил
верхушки разноцветными ракушками.
— …Четырнадцать, — посчитал Гарри. — В прошлый раз этой
красоты не было. Ну, десять — это наши ребята с «Бешеного», а кто остальные
четверо? Наверно, какие-нибудь бедняги-буканьеры заплыли поохотиться на диких
свиней…
Втроём они вышли на середину палубы, не замечая, что жмутся
друг к другу. У меня и самого от страха встопорщились все перья.
— Джереми говорил, что в капитанской каюте у них храм
Морского Демона. Туда они носят подношения. А живут дикари в трюме, для
королевы там отгорожен угол… Идём что ли?
Гуськом спустились вниз: впереди Логан, потом мы с Летицией,
сзади Проныра.
Трюм на шхуне был широкий, и с очень низким потолком, как на
большинстве судов, промышляющих работорговлей. Пахло там мускусом, травами,
дымом — совсем не по-корабельному.
— Что это? — прошептала Летиция, схватив штурмана за рукав.
Откуда-то из темноты (не было видно ни зги) донёсся странный
звук: будто тихонько захныкал ребёнок. Что-то щёлкнуло. И тут же опять
наступило безмолвие. Мы затрепетали.
— Салюта капитана Пу… Пурутата! — жалобно вскрикнул Проныра.
Тишина.
Я пытался вглядываться во мрак и растопырил крылья, готовясь
защитить мою девочку от опасности.
— Не бойся, глупышка, я с тобой, — сказала она, дотронувшись
до меня.
Стало обидно. Неужто после всего, что я для неё сделал, меня
можно считать трусом и «глупышкой»?
И снова донёсся звук — самый невинный из всех, какие только
можно вообразить. Но за всю свою жизнь я не слышал ничего ужаснее.
В полной тьме, в абсолютной тишине загугукал младенец.
Густой, будто охрипший спросонья голос сказал:
— Мачумба!
С двух сторон в трюм ворвались яркие столбы света — это
справа и слева откинулись люки. Я прищурился, полуослеплённый. Слишком резок
был переход от кромешного мрака. Взвизгнул и кинулся назад к лестнице Проныра,
но споткнулся обо что-то и упал.
Я увидел по бокам двенадцать фигур. Они были похожи на
статуи могучих атлетов, вырезанные из эбенового дерева. Это подданные королевы
Шаши открыли по её команде пушечные порты. Сама предводительница сидела в
кормовой части трюма на охапке душистых трав. Толком разглядеть её мне в первую
минуту не удалось, возникло лишь ощущение чего-то гигантского,
бегемотообразного. Воины были одеты в соломенные юбки, на груди у них висели
ожерелья из акульих зубов. Королева же пребывала в царственной наготе. Никогда
не видывал я грудей такого объёма. К каждой из них прилепилось по младенцу. Ещё
семь или восемь малышей сидели вокруг своей исполинской мамаши, пялясь на нас
круглыми глазёнками. Самому старшему из них было лет восемь. Один карапуз,
очевидно, не так давно научившийся ползать, издал хныкающий звук, напугавший
нас минуту назад. Королева быстрым, но мягким движением, щёлкнула его по
затылку своей поразительно длинной ручищей.
Наконец, я рассмотрел её лицо. Оно было с хорошую тыкву. В
кудрявых волосах белели маленькие лилии. Сочный рот находился в постоянном
движении — её величество что-то жевала. Выпуклые глаза рассматривали нас очень
спокойно. Задержались на мне, на «женщинах», остановились на Проныре.
— У Пупурата? — медленно произнесла Шаша.
Логан пнул мичмана ногой: отвечай!
— Ка… капитана Пупурата скоро приходи. Совсем скоро, —
пролепетал Проныра, вспомнив инструкции. — А пока вот я… Двух девок привёл.
— Пурку дё? Проми боку.
[32]
Поняв, что убивать не будут, мичман приободрился и вполне
бойко отвечал, что остальных девок скоро доставит сам «капитана» и что он
прислал в подарок «волшебной воды».
Воины одобрительно загудели — уж не знаю, из-за девок или
из-за «волшебной воды». Вероятно, из-за того и другого. Но без приказа никто с
места не трогался. Дисциплина на шхуне была железная.
— Почему он не приходи сам?
Чёрная Королева изъяснялась по-французски, пренебрегая
грамматикой, но при этом очень понятно. Гарри снова лягнул Проныру, благо юбка
прикрывала эти телодвижения.
Что отвечать на этот вопрос, мичман знал.
— Приходи завтра. Сегодня плохой день. Понедельник.
Она кивнула, удовлетворившись объяснением. От кого-то из
моряков со шхуны королева знала, что есть нехорошие дни, которые называются
«понедельниками». Про это Логану рассказал капитан Пратт.
— Муа ожурдуи бон жур, демэн бон жур. Апредемэн па бон.
Санг-фамм, Пупурата вьен демэн?
[33]
Я-то её понял: она хотела сказать, что послезавтра ожидает
прихода месячных и волнуется, успеет ли Пратт до той поры порадовать её
любовным свиданием.
Проныра захлопал глазами.
— Скажи «да», — процедил Гарри.
— Да!
Шаша впервые улыбнулась и хлопнула в мясистые ладоши.
— Хорошо! Сегодня маленький марьяж. Завтра большой марьяж.
Две жены сегодня. Остальные завтра.
Её подданные взволнованно зашептались. Я догадался: каждому
хотелось оказаться в числе сегодняшних, а не завтрашних женихов.
Летиция с ужасом покосилась на чёрных кавалеров. Поёжился и
штурман.
— А вот «волшебная вода», — сказал он тоненьким голосом, хотя
по плану угощать дикарей ромом предполагалось несколько позже.
Королева плавно поднялась, отложила младенцев и приблизилась
к нам с величественностью трёхпалубного корабля. Кажется, она намеревалась
рассмотреть «невест» как следует.
— Надеюсь, ей не взбредёт в голову нас раздевать, —
пролепетал Гарри. Даже при сумрачном освещении было видно, как он побледнел. —
Проныра, угощай!
— Ром, ром!
Мичман стал совать свою бутыль, но Шаша слегка тронула его
пальцем в грудь, и Проныра отлетел в сторону.
