— Ну, Клещ останется сторожить лодку, чтоб её не унесло
отливом… А я чего? Тащу вас с Эпином на верёвке. Когда подойду к кораблю, надо
кричать: «Привет от капитана Пратта!»
— Не «привет», а «салют», дурья башка! И не «Пратта», а
«Пупурата» — именно так она его называла. Если ты ошибёшься, они проткнут нас
дротиками. Эти твари умеют швырять свои копья на полсотни шагов!
— Салют от капитана Пупурата, — повторил Проныра.
— Лучше просто: «Салюта капитана Пупурата». Повтори!
Мы проплыли меж двух острых скал и оказались в лагуне. Она
была шире, чем я предполагал. В дальнем её конце, у самого берега скривилась
шхуна с обвисшими парусами. На вид она была совсем целая. Думаю, что два
десятка матросов могли бы запросто стянуть её с мели при достаточно сильном
приливе.
Штурман направил ялик не прямо к кораблю, а в сторону.
— Пусть они нас как следует разглядят, — сказал он, понижая
голос, будто дикари могли его подслушать. — Помаши им шляпой, парень. И
поскорей надень обратно…
Было очень тихо, лишь из-за скал доносился рокот прибоя.
Вблизи стало видно, что до плато, занимающего всю центральную часть острова,
простираются сплошные заросли. Кое-где воздух струился и словно бы переливался
— вероятно, от болотных испарений.
— Значит, я не отхожу от лодки, так? — сказал королевский
писец, нервно оглядывая кусты. На его жёлтом лбу выступили капли пота, хотя
солнце ещё не начало припекать.
— Да. Просто стойте, и всё. Можете сесть на песок. И не
тряситесь. Вам ничего не угрожает.
Эти слова мэтра Салье не успокоили.
— Если вас перебьют, одному мне с яликом не справиться. Всё
преимущество — успею помолиться перед смертью.
Гарри заметил:
— Никто вас насильно сюда не тащил. Четверть сундука,
набитого отборными алмазами, изумрудами и рубинами, стоят того, чтобы рискнуть
жизнью.
Летиция спросила, показывая на края горного массива:
— Что это там за чёрные полосы?
Обрыв действительно был словно расчерчен вертикальными
линиями.
— Трещины. Там целый лабиринт. Один я знаю дорогу к руднику.
— Какому руднику? — спросил писец, навострив уши. — Вы мне
про него не говорили.
— Мне тоже, — хором произнесли мичман и Летиция.
— Не говорил, так расскажу. У нас на «Бешеном» был один испанец.
Он и рассказал Пратту, что на Сент-Морице есть отличное место, бывшая копь.
Старый Руис в юности служил там охранником, когда рудник ещё не прикрыли.
— А что в нём добывали? — спросил Клещ.
— Серебро. Руду грузили на корабль раз в месяц, во время
большого прилива. А потом жила иссякла. Поэтому остров уже лет сорок как
покинули.
Шлюпка скрипнула килем по песку. Люди спрыгнули в мелкую
воду, я полетел вперёд, на разведку. Если Чёрная Королева устроила засаду, я
замечу и предупрежу своих, подумал я.
Но Летиция закричала:
— Клара, Клара, назад!
Я вернулся, а она схватила меня и обвязала шнурок вокруг
моей ноги!
Оказывается, это Логан её подучил.
— Так-то лучше, — сказал штурман. — Вы не знаете, что такое
дикари. Они верят во всякую чушь. Для них звери и птицы — такие же существа,
как люди. Если они заметят, что от нас к ним летит попугай, примут его за
лазутчика и могут напасть.
«Значит, дикари умнее вас, так называемых представителей
цивилизации!» — крикнул я, но поделать ничего не мог. Оставалось довериться
судьбе.
Итак, я сидел, привязанный шнурком, а Летицию и Гарри, в
свою очередь, посадил на верёвку Проныра, направившийся в сторону шхуны. В руке
он тащил плетёный кувшин с ромом, куда Летиция при мне всыпала какого-то белого
порошка.
Логан шипел:
— Виляйте задницей, Эпин. И семените, семените! Что вы
топаете, как журавль? Пару раз споткнитесь — женщины неловки. Пугливо
озирайтесь, вот так.
Он показал, как надо озираться, да взвизгнул, да прикрыл рот
ладонью. Моя девочка смотрела на эти кривляния недобрым взглядом.
На сердце у меня скребли кошки. Всех нас очень скоро могли
прикончить. Гарри был прав, когда сказал, что для птицы чернокожие исключения
не сделают. Большинство народов, живущих в тесном родстве с природой, относятся
к животным без высокомерия — почитают или ненавидят нас так же, как себе
подобных.
Если наша миссия и увенчается успехом, это будет означать,
что моя питомица, самое дорогое мне существо, при помощи яда хладнокровно
умертвила дюжину человек. Смогу ли я относиться к ней после такого злодеяния по-прежнему?
Мы были уже недалеко от корабля, но с него не доносилось ни
звука. Ветерок шевелил гирлянды ярких цветов, развешанные по вантам. На
верхушках бортов белели какие-то шары, посверкивая весёлыми искорками.
— Так было и в тот раз, — вполголоса сообщил Гарри,
облизывая сухие губы. — Мы приплыли на лодке. Увидели шхуну. Поднялись на борт
— пусто. А потом они напали в каньоне, когда наши возвращались к лагуне…
Мичман вошёл в воду по пояс, в нерешительности остановился
перед свисающей с борта лестницей.
— Давай, кричи! — шепнул ирландец.
Проныра дрожащим голосом воззвал:
— Привет капитан Пуру… То есть, салюта-пурутата!
Ни звука в ответ.
Он крикнул ещё несколько раз — опять ничего.
— Может, они в джунглях? Или передохли от болотной
лихорадки? — спросил мичман.
— Дикари не болеют лихорадкой, — мрачно ответил Гарри. — Ой,
не нравится мне это… — Он засунул руку под корсет и щёлкнул там чем-то
железным. — Ладно, полезли.
— После вас, — быстро сказал Проныра, отодвинувшись от
трапа.
Я захлопал крыльями: «Пустите вперёд меня! Отвяжите!» Но
дураки не поняли.
— Ладно. Была не была…
Издавая писклявые повизгивания, должно быть, казавшиеся ему
очень женственными, штурман начал подниматься.
На кромке борта он всплеснул руками, ойкнул, будто едва
удержал равновесие.
— Никого не ви-идно, — пропел он фальцетом. — Лезьте сюда-а!
Летиция вскарабкалась второй. Последним — бледный мичман.
