— Ничего, потом спасибо скажут, — хрипло сказала рыбацкая
дочь, когда непростая операция завершилась.
Хоть всё это происходило вблизи от квартердека, на котором
стояли вахтенный и рулевой, темнота и шум ветра обеспечили надёжное прикрытие.
Вот у борта осталась одна Марта. Она взялась за верёвку, но
замешкалась.
— Это… Как это… — Странно было видеть её смущённой. — Ты вот
что, парень… Тебя хоть как звать-то?
— Люсьен, — ответила моя девочка, посматривая в сторону
мостика, где Друа как раз крикнул: «Полрумба влево!»
— Ага… — Марта почесала затылок. — Хочешь по-быстрому? Я вот
так встану, а ты давай… Эти подождут… Я от чистого сердца, правда…
Оно и видно было, что от чистого. Рыбачка предлагала
единственное, чем владела и что так неистово обороняла, не жалея жизни.
— Спасибо. Но у меня есть… невеста.
В голосе Летиции я ощутил тень улыбки. А ничего смешного
тут, на мой взгляд, не было. Со мной такое случалось неоднократно: предлагаешь
кому-то самое дорогое, а человеку это совсем не нужно — отмахивается, да ещё
сдерживая смех…
— Ну и чёрт с тобой!
Марта отпихнула Летицию, перелезла через борт и скрылась во
мраке. Минуту спустя моя питомица обрезала натянутый канат и перекрестила
висящую в воздухе водяную пыль.
Я слышал, как девочка прошептала:
— Хоть этим свободу… Храни их Боже.
Сам я сидел возле кормового фонаря и провожал взглядом
чёрный контур баркаса. Вот на нём шевельнулось и раскрылось что-то белое — это
поднялся парус. Лодка косо пошла поперёк ветра.
— А-а-а, вот вы где, дружище! Заглянул в каюту — там один
капеллан. Очень хорошо, наконец-то поговорим без помех!
К нам направлялся Гарри Логан. Бриз трепал ворот его
кожаного кафтана.
— А? — крикнул сверху Друа. — Ты мне?
— Нет, приятель. Эпину!
Чтобы ирландец не заметил удаляющуюся лодку, Летиция сама
пошла ему навстречу. Они сели под квартердеком, куда не долетали брызги и где
не так шумел ветер. Я, разумеется, был тут как тут.
Гарри сразу перешёл к делу:
— Капитан рассказал вам про сокровища. Про золото и серебро,
которого в тайнике чёртова уйма. Мы спрятали в тайнике двадцать сундуков,
каждый весом от десяти до двенадцати стоунов. Но Дезэссар не знает самого
интересного. — Он наклонился к самому уху Летиции. — Главнейшая часть приза не
золото и не серебро. Она хранится в сафьяновом ларе. Пратт лично отобрал и
уложил туда самые лучшие ожерелья, кольца, подвески и прочие изделия из
драгоценных камней. Хоть по весу это, может быть, всего одна пятидесятая часть
клада, но по стоимости — треть, а то и половина. Этот сундучок я французской
короне не отдам. Он достанется нам с вами. Мы поделим содержимое пополам.
Потому что я испытываю к вам искреннюю симпатию. Что скажете?
Подумав, девочка задала резонный вопрос:
— Зачем вам с кем-то делиться? Из одной лишь симпатии?
Логан рассмеялся:
— Нет, конечно. Штука в том, что в одиночку ларь оттуда не
вытащишь. Нужен напарник. Вот я и выбрал вас.
— А почему именно меня? С мичманом и королевским писцом у
вас дружба теснее, чем со мной.
— Хотите начистоту? — Гарри положил собеседнику руку на
плечо. — Я хорошо разбираюсь в людях. Иначе давно бы уж получил удар в спину.
Тысячу раз. Так вот, вы не из тех, кто способен воткнуть приятелю под лопатку
нож, даже ради большого куша. Девять людей из десяти это сделали бы, но не вы.
Это во-первых. Во-вторых, вы головастый парень, Эпин, схватываете всё на лету.
А там есть одна загвоздка. Джереми Пратт никого из нас не пустил внутрь пещеры.
Он был силён, как бык, и перетаскал сундуки в одиночку. А пещера там ого-го
какая, есть где спрятать сокровище. Я потом украдкой наведался туда. И не нашёл
тайника. Может, вы сообразите, я очень на вас надеюсь… Есть и третья причина. —
Здесь он заговорил так тихо, что мне пришлось пролезть меж ними и задрать
голову. — Понадобятся ваши медицинские, точнее сказать, аптекарские познания.
Вообще-то нас в деле четверо: мы с вами и Клещ с Пронырой. Я не зря приваживал
этих паршивцев, они тоже пригодятся.
— Зачем? Там мало двоих?
— Мало. Вы и я, мы вытащим ларь наружу, но потом придётся
нести его на себе. Нужны «вьючные ослы» — у меня ведь рука порезана. Ни
мичману, ни писцу я не доверяю. Я разработал кое-какие меры предосторожности —
для этого необходимо, чтобы «ослов» было именно двое. Не беспокойтесь, у меня
всё продумано.
— Выходит, драгоценности будут поделены на четыре части?
— Ни в коем случае! — зашипел штурман. — Я же говорю, мне
нужны ваши медицинские познания. Первый «осёл» протащит сундук половину пути, а
потом мы предложим ему подкрепиться ромом, в который вы кое-что подсыпете.
Ясно? Потом точно так же поступим со вторым. Делить клад на четыре части не
придётся.
Летиция кивнула:
— Понятно. Раз яд изготовлю я, вина за два убийства тоже
ляжет на меня. Это не отяготит ваших взаиморасчётов с Всевышним.
Ирландец смущённо молвил:
— Я же говорю, вы парень головастый. У меня и так, сами
знаете, на сей момент отрицательное сальдо.
— Знаю.
— Ну что? По рукам?
И Гарри протянул свою маленькую, цепкую ладонь.
Я был уверен, что моя питомица с возмущением её оттолкнёт.
Но Летиция меня удивила — она скрепила зловещий сговор рукопожатием.
— По рукам. Выкладывайте подробности.
На баке пробили восемь склянок. Четыре часа пополуночи.
— Мне заступать на вахту. — Гарри поднялся. — Сделаем так.
Через четверть часа поднимитесь на квартердек. Скажите, что я обещал научить
вас управляться с штурвалом. Ваша любознательность известна, рулевой не
удивится. Я скажу ему, что он может отправляться в койку. Море тут чистое, скалы
и мели остались позади. Вы встанете на место рулевого, и никто не помешает нам
продолжить разговор…
Я был вне себя от возбуждения. Прыгал у моей питомицы под
ногами, взлетал и дёргал её клювом за рукав. Ветер подхватывал меня, отшвыривал
в сторону — туда, где кипели пеной волны, но я возвращался, отчаянно работая
крыльями. Я надсаживал горло, кричал: «Что с тобой, девочка?! Я перестал тебя
понимать! Ты готова принять участие в хладнокровном убийстве?! Не верю!»
