Летиция сходила за ромом. Приподняв раненому голову, дала
выпить.
Тыква жадно забулькал и не остановился, пока фляга (между
прочим, сделанная из маленькой тыквы) не опустела. Огненный ром натворил на
свете немало бед, но в данном случае его действие было благотворно или, во
всяком случае, милосердно.
Бандит (а я всё ещё полагал, что мистер Тыква — разбойник с
большой дороги) перестал стонать и корчиться.
— Хорошо… — сказал он почти спокойным голосом. — Я не могу
пошевелиться, от ног поднимается холод. Скоро я подохну. Но сейчас мне хорошо.
Спасибо тебе, парень, что помог мне в мой смертный час. Не уходи, а? Побудь со
мной до конца. А за это я дам тебе добрый совет.
— Ты лучше молчи, из тебя уйдут последние силы.
Тот качнул головой:
— Минутой раньше, минутой позже… Совет вот какой. Не
связывайся с рыжим дьяволом. Он попользуется тобой, а потом воткнёт нож в
спину. По тебе видно, что ты славный парнишка, из хорошей семьи. Не верь
Логану! Он поманил тебя сокровищами Сан-Диего, я знаю. Но учти: Гарри ничего не
делает просто так.
— О каком сокровище ты говоришь? — спросила Летиция.
А я сразу вспомнил рассказ о Невезучем Корсаре и его
пропавшем корабле.
— Гарри не говорил тебе о сокровище капитана Пратта? Тогда
тем более. Я не хочу унести эту тайну в могилу. Пусть все знают, все… Пока у
меня ещё есть силы, слушай. Это будет мой прощальный подарок конопатому
мерзавцу…
Тыква оскалил редкие зубы, но вместо смеха из горла вырвался
стон.
— У шотландца Хью в сапоге должна быть фляжка из черепахового
панциря. Может, там ещё что-то осталось? Мне нужно подкрепиться. Прежде чем
сдохну, я должен тебе всё рассказать. А ты труби об этом повсюду…
Он осушил и вторую ёмкость, после чего заговорил быстрее. В
этом оживлении я увидел несомненные признаки близящейся агонии.
— Слушай же. Шли мы из Сан-Диего, радовались добыче. Такого
богатства не доставалось ещё никому. Двадцать сундуков золота и серебра! Я
думал, куплю на свою долю кабак или даже гостиницу, женюсь, буду жить
припеваючи… А Мордатый Джим, он у нас был самый башковитый, говорит: «Всё себе
заберём. Тогда, говорит, ты себе не кабак — дворец купишь». Ребята слушают,
сомневаются. Сундуки-то все у нас, на «Бешеном», это правда. Но сзади ещё два
корабля… Тут вдруг буря, страшенная. Раскидала всю эскадру. Наш фрегат сел на
мель возле какого-то паршивого островка. Логан знает, что это за остров. Гарри,
он был у Пратта штурманом… Как ураган прошёл, стали мы корабль с мели тянуть.
Мордатый Джим опять за своё: Бог, говорит, нам помог. Дураки будем, если
упустим свою удачу. Ну и уговорил. Вышли мы на палубу, все семьдесят семь душ.
Вот так — мы, на той стороне — только Пратт с Логаном, да лейтенант Брикс. А
всё равно страшно. Пратт, чертяка клешастый, на расправу короток был. И ничего
никогда не боялся. Поэтому кричим хором, как сговорились: «Подымай, капитан,
чёрный флаг! Не желаем больше служить королю!» Он, конечно, за саблю и на нас —
хотел рубиться. Но Логан его за пояс ухватил, зашептал что-то. Мы ждём. Заранее
меж собой сговорились, что не отступимся. Коли Пратт хочет быть нашим капитаном
— его воля, а заартачится — конец ему. Послушался Пратт хитрого ирландца. Это
мы потом только поняли, что Гарри насоветовал нас обдурить, а тогда
обрадовались. Когда капитан сказал, что будь, мол, по-нашему, «гип-гип-ура»
кричали и шапки кидали. Потому что с таким вожаком всё нипочём. Опять же никто
из нас навигации не знал, карту читать не умел… А Джереми говорит: «Давайте
добычу на острове спрячем. Нечего нам такое сокровище по морю возить. Корабль у
нас ядрами пробитый, бурей потрёпанный, в трюме течь. Не дай Бог потонет.
Пойдём на Тортугу, купим там новое судно, а после вернёмся». Выбрали мы десять
человек, кому можно доверять. И высадились они вместе с Праттом и Логаном на
берег… Что рома-то, нет больше?
Тыква высосал из обеих фляг последние капли. Это его немного
подкрепило.
— Сундуки погрузили в шлюпки, полдня перевозили на берег.
Там мели, близко к острову не подойдёшь… Ждали мы их пять суток, на якоре. Но
вернулись только Пратт и Логан. Беда, говорят, на нас дикари напали. Всех
поубивали, мы насилу ноги унесли. Вот гады! Ясное дело — поубивали наших
товарищей, а добычу спрятали! Хотели мы связать их, да подвергнуть пытке, но не
тут-то было. Пратт здоровенный, с полдюжины ребят поубивал-покалечил. Гарри
тоже ловок, как вьюн. Да ещё лейтенант Брикс им помог. Лейтенанту, правда,
Мордатый Джим кишки выпустил…
Силы Тыквы были на исходе. Он говорил еле слышно, и Летиции
пришлось наклониться к самым его губам. Я прыгал по земле, взволнованный
рассказом.
— Что было дальше? — спросила девочка.
— …Мы бы с ними справились, но сумасшедший Пратт залез в
пороховой погреб, заперся там и кричит: «Подорву корабль к чёртовой матери!» И
Логан с ним тоже был… Спустите нам парусный бот, говорит, а сами все идите в
трюм. Дайте нам уплыть, потом делайте, что хотите. Ну, мы посовещались. Джим говорит:
пускай плывут. Мы их на корабле догоним. Никуда не денутся… Сделали мы всё, как
велел Пратт (а придумал Гарри, это наверняка). Приготовили бот, сами спустились
в трюм. Наверху что-то прогрохотало. Джим говорит: пора, ребята, вперёд! Мы
кинулись по лестнице, а люк открыть не можем. Пратт, дьявол двужильный, сверху
две палубные пушки прикатил. Сколько мы ни бились, никак не вылезти. Пришлось
топором через две переборки прорубаться. Пока выбрались, бота и след простыл…
Несколько дней рыскали мы наугад по морю, ну и налетели на риф недалеко от
Мартиники. Все кроме Джима, меня и шотландца Хью потопли… Два дня нас на
обломке мачты по волнам носило. Потом рыбаки подобрали, привезли в Фояль. И
говорят нам: был тут третьего дня Гарри. Один. Сказал всем, что корабль погиб,
а капитана Пратта акулы сожрали. Сел Логан, подлый убийца, на французский бриг
и уплыл невесть куда… Джим говорит: баба у него тут с ублюдком. Рано или поздно
Гарри к ним вернётся. И отведёт нас к сокровищу Сан-Диего. Будем караулить,
ребята… Сколько мы за этот год набедовались, ожидаючи… За то, что мы британцы,
чуть в тюрьму нас не посадили. Но мы сказали, что мы больше не подданные короля
Вильгельма, а вольные флибустьеры. Отпустили… Чтоб с голоду не подохнуть, чего
только не делали. Даже на большую дорогу выходили. Мы с Шотландцем уже
отчаялись. Один Джим верил. И вот сегодня…
Не договорив, не вскрикнув, даже не захрипев, Тыква вдруг
откинул голову назад и умолк на полуслове. Он был мёртв.
Летиция прикрыла ему глаза и стала читать отходную:
— «Иисус милосердный, возлюбленный души, молю Тебя ради
мучений Твоего наисвятейшего сердца, ради печалей пречистой матери Твоей, обмой
драгоценной Твоею кровью грешников земных, кто ныне страдает и умрёт…»
