Её лицо осветилось. Девочка была рада отсрочке, которая дала
бы ей возможность хоть как-то пополнить свои медицинские знания.
— Как только сыщу замену. Но уж точно не завтра. Вы где
остановились… молодой человек?
Капитан по-прежнему избегал на неё смотреть.
— В «Сторожевой собаке».
— Я пошлю за вами, когда у меня будет штурман… Ну, ребята,
взяли! Я покажу дорогу.
Мы вышли за печальной процессией, но повернули в другую
сторону.
— Ах, Клара, — всхлипывая, жаловалась мне Летиция. — Это
ужасное событие образумило меня! Я не имею права прикидываться доктором!
Несчастный добряк чуть не умер у меня на глазах, а я не знала, что нужно
делать. Ты помнишь осмотр? Эти грубые люди доверчиво предъявляли мне свои тела,
потрёпанные морями и грехами. Помнишь, некоторые радовались, что на корабле
теперь будет свой лекарь. Они надеются и рассчитывают на меня… Ах, что же мне
делать?
Она шла и плакала, благо улицы были тёмные, а на улице нам
встречались одни пьяные.
Спать Летиция так и не легла. Бродила по тесной комнате,
натыкаясь то на стол, то на кровать и всё бормотала.
Я сидел на спинке стула, сочувственно кивал. Девочке нужно
было выговориться, а перед безмозглым попугаем изливать душу гораздо проще, чем
перед чужим человеком.
В конце концов я даже удостоился похвалы.
— Милая моя Кларочка, ты превосходная собеседница. Ни разу
не перебила, — с усталой улыбкой сказала Летиция, когда тьма за окном начала
сереть. — Знаешь, что я сделаю? Я найму на «Ласточку» настоящего доктора. Среди
врачей много добросердечных и порядочных людей, ведь их ремесло относится к
разряду самых благородных. Предложу двойную или тройную против обычного плату и
поручу выкупить отца. А если не найду подходящего лекаря, поговорю о том же с
корабельным священником. Судя по тому, что он идёт в плавание без жалованья,
это должен быть бескорыстный человек, истинный служитель Божий. Что ты об этом
думаешь?
Я скептически наклонил голову.
В жизни не встречал лекаря, который не был бы бессердечным
выжигой. Такая уж это профессия — она делает человека нечувствительным к чужим
страданиям. О священниках и монахах я тоже не слишком лестного мнения. По
большей части это либо изуверы, либо бездельники, а если и попадается меж ними
чистая душа, ужиться в такой среде ей трудно.
— И не спорь, идея прекрасная! — объявила Летиция. — С утра
этим займусь.
Приняв решение, она легла и тут же уснула. Бедная девочка
ужасно устала — и телесно, и нравственно.
А мне не спалось. Я сидел и смотрел на её осунувшееся лицо.
С коротко стриженными волосами оно стало таким беззащитным!
Дай Боже, чтоб моей питомице удалось найти достойного
человека, который сможет отправиться вместо неё в Сале. Но внутренний голос
подсказывал: этого не будет; храброй одинокой девочке предстоят большие
испытания. От кармы не убежишь, думал я, вздыхая.
Когда небо порозовело, я открыл окно и полетел над крышами.
С юности люблю встречать восход. Рождение нового дня — самый красивый и
волнующий миг в вечном круговороте жизни. Бывало, все мы, Учитель и его
разномастные ученики, каждое утро садились у воды, на краю нашего блаженного
острова, и смотрели, как с востока на запад пятится Чернота, отступая под
неотвратимым натиском Света.
Прекрасней всего восход над морем. Я сел на крепостную башню
и замер, охваченный благоговейным трепетом.
По воде легла широкая переливчатая полоса, и город Сен-Мало
весь заискрился, будто от прикосновения волшебной палочки. Засверкали шпили,
крыши, флюгера. На верхушках мачт по железным бугелям и медным скрепам
пробежали красноватые сполохи. День обещал быть погожим.
Я стал смотреть в сторону порта, чтобы разглядеть средь
прочих кораблей нашу «Ласточку» — и увидел её почти сразу же.
Прилив позволил судам пришвартоваться прямо у набережной.
Многие капитаны воспользовались этим для разгрузки и погрузки, так что возни и
суеты на пирсе было предостаточно. Но лишь на одном из кораблей были подняты
флаги, как это делают перед самым отплытием. Это была «Ласточка».
Бретонский штандарт с горностаем полоскался на верхушке
грот-мачты. Королевские лилии развевались на корме. Я подлетел ближе, увидел на
мостике Дезэссара, который распоряжался погрузкой бочонков с ромом. Ром — самое
последнее, что обычно грузят на корабль. Эта предосторожность нужна, чтобы
вахтенные в порту не перепились от безделья.
«Л’Ирондель» уходит? Как так?!
Должно быть, пока я любовался восходом, посланец капитана
разбудил Летицию.
Со всех крыльев понёсся я в гостиницу и обнаружил, что моя
подопечная спит крепким сном. Никто за нею не приходил!
Я кинулся будить её, для чего пришлось воспользоваться клювом.
Она ещё хлопала глазами, а я уж принёс ей парик, швырнул на
кровать кюлоты и красноречиво сел на подоконник.
Не теряй времени, золото моё! В порт! Скорей!
Прошла минута, а то и две, прежде чем Летиция перестала на
меня браниться и задумалась.
— Ты ничего не делаешь просто так, моя вещая птица, —
сказала она, поднявшись. — Я должна одеться и куда-то идти?
Наконец-то! До чего тупы и непонятливы даже самые
сообразительные из людей!
— Ты права! Уже светает, мне нельзя терять времени. Прежде всего
нужно выяснить у капитана, когда он всё-таки рассчитывает отправиться в путь.
Потом приступлю к поисками доктора.
Пускай так. Только скорей, скорей!
Мы отправились на пирс. Я всё время летел впереди, понуждая
Летицию убыстрить шаг. В какой-то миг ко мне в душу закралось сомнение. Что я
делаю? Зачем? Не вмешиваюсь ли я в течение кармы? Не лучше ли, если фрегат
уйдёт в море без нас? Но если б я не поступил так, как поступил, это, пожалуй,
было бы предательством по отношению к моей питомице. Это во-первых. А во-вторых
изменить течение кармы совершенно невозможно.
На набережной девочка сама увидела, что «Ласточка» готовится
отдать швартовые. Все матросы стояли у борта, на берегу собрались провожающие.
Кто-то кричал, кто-то смеялся, кто-то плакал.
— Мерзавец! — ахнула Летиция.
Она протиснулась через толпу, прыгнула прямо на фальшборт и
соскочила на палубу.
