На сорокапятилетие мисс Борсхед прислала племяннику в
подарок золотые часы 18 века, усыпанные мелкими бриллиантами. Сначала за них
пришлось уплатить таможенную пошлину, которая произвела зияющую пробоину в
семейном бюджете. Далее оказалось, что у золотой луковицы двенадцатичасовой
завод и её надо подкручивать дважды в сутки, а про это не всегда вспомнишь. И
вообще, довольно глупо выглядит интеллигентный человек, который выуживает из
кармана этакое помпезное тюрлюрлю — будто какой-нибудь Майкл Джексон или
Киркоров. А оно ведь ещё и отзванивает «Боже храни короля», обычно в самый
неподходящий момент. Главная же катастрофа приключилась, когда в капризном
хронометре что-то сломалось. По бестолковости Николай Александрович не
удосужился спросить, во сколько обойдётся починка, до ремонта. Ну а потом было
уже поздно. Чтоб расплатиться с мастером, пришлось продавать машину… Избавиться
же от часов не представлялось возможным. Тётя очень хорошо помнила все свои
подарки и часто интересовалась, пользуется ли ими племянник.
Ах, что часы! На последний день рождения Ника получил от
тётушки подарочек того пуще. Озабоченная тем, что мальчик растеряет в России
последние остатки аристократических манер, Синтия преподнесла бедному Фандорину
1/7 чистокровного жеребца. Одна седьмая означала, что конём он владел на паях
ещё с шестью собственниками и мог кататься один раз в неделю. Вороного Стюарта
Пятого тётя разыскала на сайте шикарного подмосковного клуба, пленилась звучным
именем и фотографиями, заплатила какие-то сумасшедшие деньги — и Николай
Александрович оказался совладельцем злобного кусачего монстра, к которому и
подойти было боязно.
Дальше так: плата за членство в клубе (пришлось брать заём в
банке); ежемесячные собрания с остальными шестью компаньонами (ну и рожи! ну и
разговоры!); по понедельникам поездки за город, через многочасовые пробки,
чтобы покормить Стюарта Пятого сахарной морковкой и сделать очередную
фотографию для тётушки.
Карибский круиз тоже был подарком — к 910-летию рода
Фандориных. (Сам же Ника когда-то и раскопал, что первый фон Дорн получил
рыцарские шпоры в 1099 году.) На девятисотлетие тётя, помнится, прислала спецтрейлером
конную статую Тео Крестоносца для установки на дачном участке — но кошмарную
эпопею с памятником предка лучше не вспоминать. Сколько ушло денег, времени и
нервов на то, чтобы избавиться от каменного чудища!
Теперь, стало быть, новая причуда — океанское плавание.
Три года назад мисс Борсхед перенесла инсульт, усадивший её
в инвалидное кресло, однако не перешла к пассивному образу жизни, а наоборот,
всемерно активизировала lifestyle.
[3]
Пока ходила на своих двоих, очень
неохотно покидала пределы Борсхед-хауса и не читала ничего кроме «Дейли
телеграф». Теперь же освоила интернет, существенно расширила круг интересов и
пристрастилась к путешествиям. По убеждению Николаса, причиной были упрямство и
неисправимая поперечность характера. Ничто не смело ограничивать свободы Синтии
Борсхед, даже параплегия нижних конечностей.
На приглашение составить тёте компанию в морском круизе
Николай Александрович ответил вежливым, но решительным отказом. Слишком хорошо
он себе представлял, во что это выльется.
Три недели он будет внимать поучениям, как исправить свою
незадавшуюся жизнь. Тётя считала «маленького Ники» неудачником и, возможно,
была права, но давать советы другим он тоже умел. Это, собственно, составляло
его профессию. Знал он и тётины представления о «правильной жизни». Штука в
том, что не все люди на свете правильные, а если человек неправильный, то и
жить ему следует тоже неправильно.
Три недели будет выслушивать шпильки в адрес жены. Алтын и
Синтия друг друга на дух не выносили, и тётушка всё ждала, когда же у
племянника наконец раскроются глаза. После истории с принцессой Дианой мисс
Борсхед стала чуть терпимей относиться к разводам, допуская их целесообразность
в некоторых исключительных случаях. (Нечего и говорить, что брак Николаса относился
именно к этой категории).
А ещё магистр подозревал, что главной причиной, по которой
тётя так настойчиво звала его в круиз, был титул баронета, который Фандорин
унаследовал от отца. Синтия Борсхед родилась в семье чаеторговца,
разбогатевшего в послевоенные годы, и, как это часто бывает с детьми нуворишей,
придавала очень большое значение аристократическим глупостям. Она держалась
гранд-дамой. Носила только антикварные драгоценности и любила обронить в
разговоре имя какого-нибудь титулованного знакомого. Стало быть, в течение трёх
недель она будет знакомить Нику со скучными стариками и старухами, говоря со
значением: «Сэр Николас, второй баронет Фэндорин, мой племянник». С той же
целью — чтобы выглядеть побарственней — некоторые заводят породистого пса:
борзую или левретку. «Неужто я, дожив до седых волос, ни на что лучшее не
годен?» — пожаловался Ника жене. (Белые волоски он у себя обнаружил недавно,
расстроился, словно получил повестку с того света, и теперь всё время поминал
свои седины.)
Отвязаться от тёти Синтии было очень непросто, но в конце
концов Николай Александрович, наверное, отбился бы — если б собственная супруга
не нанесла магистру удар в спину. Алтын отнеслась к его жалобам без сочувствия,
а сразу и безапелляционно заявила: «Поедешь, как миленький».
Хотя удивляться было нечему. Супруга у Ники была дама
прагматичная, целиком сосредоточенная на интересах своей семьи. А дела у
Фандориных в последнее время шли неважно.
Консультационная фирма «Страна Советов» и до кризиса
перебивалась с хлеба на квас. Природа обделила Николая Александровича деловой
хваткой. Мало быть хорошим профессионалом, надо ещё уметь свои способности
продавать — а это тоже требует профессионализма, но иного рода. Агента или
менеджера, который рекламировал бы достоинства гениального консультанта,
отсеивал невыгодные заказы и выжимал максимум из выгодных, у Фандорина не было.
Сам же он предпочитал браться за дела интересные, от неинтересных увиливал. При
этом заработок обычно сулили дела скучные, а дела увлекательные частенько
оборачивались прямым ущербом.
Взять хоть минувший год.
Самый неинтересный заказ: найти рекламный ход для
продвижения на рынок нетрадиционного для России спиртного продукта. Напиток
назывался кальвадос и никак не желал продаваться в массовых количествах, ибо
название его трудно выговаривалось, а вкус ассоциировался у населения с
яблочным самогоном. Однако заказчик, мини-олигарх с разнообразными финансовыми
интересами, очень любил благородный нормандский напиток, верил в его российское
будущее и уже купил во Франции компанию по его производству. Как быть?
