— Не позволим этому обстоятельству сбить нас с главного:
поисков клада. Пусть каждый из партнёров сохраняет свою тайну, это ваше и наше
право. Однако дополнительная ясность всё же необходима. Подам пример открытости.
— Он искоса взглянул на Синтию, она напряжённо слушала. Делони с Миньоном — те
и вовсе подались вперёд. — У нас с мисс Борсхед есть два документа, написанных
человеком по имени Эпин особе, отдалённо связанной с родом Фандориных. В одном
из писем дана инструкция, как добраться до тайника. Но инструкция эта,
во-первых, зашифрована, а во-вторых, неполна, ибо первая страница письма не
сохранилась.
Компаньоны пришли в волнение.
— Как это «неполна»?! — вскричал джерсиец. — Как это «не
сохранилась»?!
— Ваше заявление противоречит духу и букве заключённого
соглашения! — присоединился к протесту француз.
— На первой странице, очевидно, сообщалось, как выйти к
пещере, — на ходу сымпровизировал Ника, спасая ситуацию. — Иначе зачем бы нам
понадобилась ваша помощь? Мы обошлись бы собственными силами. А что касается
шифра, то я его практически разгадал. Мне просто нужно оказаться на месте,
возле входа в пещеру.
Тётя одобрительно кивнула. Остальные двое молча смотрели на
Фандорина.
— Что ж, — зловеще произнёс нотариус, — верим на слово.
Однако напоминаю: в случае невыполнения обязательства найти тайник ваше
поведение будет трактоваться как злонамеренное нарушение доверия партнёров.
Дальнейшее разбирательство будет происходить в суде.
— Вы лучше о «жучке» вспомните, — огрызнулся Николас. — Есть
такое русское слово razborka. Оно тоже подразумевает разбирательство, но отнюдь
не в суде, а на плэнере, с применением насилия. Очень возможно, что разбираться
будем не мы между собой а некто посторонний со всеми нами. Так что,
джентльмены, давайте жить дружно и не пугать друг друга. Иначе предлагаю
разбежаться. Возможно, в данных обстоятельствах это самое мудрое решение.
Его поддержал Делони:
— Заткнитесь, Минни! Ник прав, нам надо быть вот так. — Он
плотно сложил два толстых пальца, на одном из которых сверкнул перстень. —
Держаться вместе, по-товарищески. На кону такой куш! Двадцать миллионов баксов!
— Сколько-сколько?! — хором воскликнули тётя с племянником.
— Это Мини подсчитал. Он по части бухгалтерии дока.
Расскажите им, старина.
Нотариус улыбнулся — кажется, впервые за всё время, что Ника
наблюдал этого человека. Улыбка у него была кривоватая, в половинку сухого рта.
Должно быть, мышцы, отвечающие за весёлость, несколько атрофировались от
редкого использования.
— Мой предок Бастьен-Кристоф Салье оставил довольно точное
описание сокровища, — с удовольствием начал рассказывать Миньон. — Согласно его
сведениям, добыча, захваченная во время рейда на Сан-Диего, оценивалась в 250
тысяч испанских дублонов. По тогдашнему курсу это десять миллионов французских
ливров. Для перевода данной суммы в современный денежный эквивалент этих
сведений недостаточно, поскольку из описания неясно, какую часть составляло
золото, а какую серебро. Как известно, стоимость этих благородных металлов с
тех пор изменилась неодинаково. На рубеже семнадцатого-восемнадцатого веков
золото оценивалось всего в 15 раз дороже. Однако с развитием технологии
извлечения серебра из различных руд соотношение кардинально изменилось. Я
внимательно слежу за коэффициентом. На вчерашний день он составлял 83,7:1. —
Нотариус безо всякого затруднения называл цифры по памяти, как-то особенно
вкусно их проговаривая. Сразу было видно: человек в своей стихии. — Но
трудность в подсчёте современной стоимости клада меня не смутила. Я обратился к
испанским источникам и довольно точно сумел восстановить размер и состав
контрибуции, изъятой английским корсаром Джереми Праттом в Сан-Диего.
Про Джереми Пратта магистр слышал в первый раз, но на всякий
случай кивнул — мол, как же, как же, знаем.
— В сундуках, вывезенных корсарами с материка, было золото в
монетах и стандартных штампованных брусках весом по 4,87 унции, то есть по 137
грамм, а также серебро — в виде монет и посуды. В те времена стоимость ценных
металлов определялась по весу. Так вот, согласно испанским данным, из города
было вывезено примерно 800 килограммов 22-каратного золота и около 500
килограммов серебра. По современному счёту на чистый вес, без надбавки за
художественную ценность (которая в случае серебряной посуды может оказаться
весьма существенной), это стоит порядка 23 миллионов долларов. Треть стоимости
контрибуции пришлась на ювелирные украшения из драгоценных камней, сложенных в
один большой ларец. Эта часть сокровища, к сожалению, утрачена. Трудно даже
вообразить, сколько бы она сейчас стоила, — вздохнул Миньон. — И всё же с
учётом ювелирной и коллекционной ценности оставшиеся золото и серебро могут
быть реализованы самое меньшее за двадцать миллионов долларов США.
Николай Александрович попытался сосчитать, сколько будет
сорок процентов от двадцати миллионов, но цифры путались в голове. А Делони
сказал:
— Жалко, ларец с камнями сгинул. Мой предок нашёл на берегу
моря один из них, самый красивый — огромный розовый бриллиант. Очевидно, выпал
при переноске. Мичман увидел в этом счастливое предзнаменование. Он соорудил
плот, вышел в море и вскоре был подобран английским кораблём. Жака доставили на
Барбадос. Парень он был башковитый и, чтоб не гнить в тюрьме до конца войны,
принёс присягу британской короне. С тех пор мы, превратившись из Делонэ в
Делони, заделались британцами. Уже за одно это мичман Жак заслуживает вечной
благодарности.
Мсье Миньон удивлённо приподнял бровь, ничего не сказал и
только красноречиво пожал плечами.
— А что розовый бриллиант? — спросила мисс Борсхед.
— Жак спрятал его, как он пишет, «в укромнейшем Вместилище
своего бренного Тела», — Фил хохотнул. — А выйдя на свободу, обменял камень у
одного барбадосского корсара на корабль. Очень уж парню хотелось вернуться на
Сент-Морис за золотом. Но мореплаватель из Жака, видать, был неважный. Он
посадил судно на риф, едва выйдя из бриджтаунской гавани. Обнищал, хлебнул
лиха. На Сент-Морис больше так и не попал. В конце концов, он осел на Джерси.
Мы, Делони, одна из старейших фамилий на острове. Вот и всё, что я на данном
этапе готов вам рассказать.
— А что можете сообщить о вашем предке вы? — спросил Ника у
нотариуса.
Тот пожевал губами, словно прикидывая, стоит ли делиться
информацией. Заговорил осторожными, тщательно взвешенными фразами:
