– Закричишь, – бросил Чарлз и ничего больше не прибавил. Не стоило тратить время и силы. Лучше делать все, чтобы она закричала. Ее фантазия… тот факт, что она уже давно считала его своим лордом и хозяином, заставили его окончательно потерять контроль над собой. Роль, созданная ею для него, была так близка к той, которую он хотел, которую мечтал получить… будь на ее месте другая дама, он посчитал бы такое предложение безумием, но с ней… это стало еще одной причиной, почему он должен сделать ее своей.
Ее дыхание превратилось в прерывистые стоны, обжигающие ножны лона крепко обхватывали его плоть, но она наслаждалась каждой частичкой ощущения, полученного от каждого мощного проникновения. Она уже была близка к краю, и напряжение свернулось тугой спиралью. Он вошел в нее еще глубже, высвободил одну руку и потянулся к груди. Упругая разгоряченная плоть наполнила его ладонь. Большой палец грубо обвел ореол, после чего он поймал ее сосок и стиснул. Сильно. И стал сдавливать в унисон с выпадами и движениями своих бедер.
И тут она закричала. Тонко, пронзительно. Женский крик вонзился в него, как шпора в конский бок, и лишил остатков самообладания. Он стал врываться в нее сильнее, резче, грубее и замер, когда первые спазмы сотрясли ее. Откинув голову, закрыв глаза, он смаковал ее разрядку.
НО этого оказалось недостаточно.
Дождавшись, пока она успокоится, он вышел из нее и, подхватив на руки, упал на колени. Уложил ее на теплый, нагретый солнцем камень в той позе, какой ему хотелось.
Она молча наблюдала за ним из-под полуприкрытых век: глаза еще блестели только что пережитым наслаждением, распухшие губы раздвинуты, обнаженная грудь тяжело вздымается, пульс в ямке у горла бешено бьется.
Ее пышные юбки раскинулись по каменному блоку, частично сбившись под ней и предохраняя от ссадин. Чарлз поднял тяжелый подол, обнажив длинные ноги, влажный треугольник светлых локонов, изгибы белоснежных бедер.
Кровь ударила ему в голову, отзываясь эхом на барабанную дробь той, что бурлила в жилах. Сжав ее бедра, он широко раскинул их и встал между ними на колени. Его фаллос поднялся, напряженный, пульсирующий, едва не разорвавший бриджи. Проведя ладонью по внутренней стороне ее бедер, он поднял ее на себя и медленно скользнул в кипящее святилище ее тела. И она поднялась навстречу ему, приветствуя его, вбирая в себя, принимая, желая так же сильно, как желал ее он.
Войдя до конца, он вышел и снова ударил. Глубоко.
На какой-то момент она замерла, но тут же обвила ногами его бедра и позволила ему все. Позволила использовать свое тело для его наслаждения. Для общего наслаждения.
Пришел момент, когда она больше не смогла оставаться пассивной, когда желание снова разрослось и втянуло ее в старый, как мир, танец.
Она не уступала ему ни в чем. Отвечала на любой выпад, на любое движение и, когда они начали последний подъем на вершину, всхлипнула и потянулась к нему.
Он подвел руки ей под спину, приподнял, нагнул голову и зарылся в ее груди.
Темп убыстрялся… вышел из-под контроля…
Она снова вскрикнула, прижала его голову к своей груди и отчаянно выгнулась. Закрыв глаза, она льнула к нему. Льнула, пока не улеглись конвульсии. Потом он уложил ее, безжалостно сжал бедра и после серии коротких резких выпадов присоединился к ней. Исторгся в нее.
Непонятно, сколько времени прошло: его голова шла кругом. Наконец он бессильно скорчился рядом и позволил забытью завладеть ими полностью и бесповоротно.
Пенни не поняла, почему проснулась. Что-то встревожило ее, хотя здесь никого не было, кроме них обоих, лежавших на каменном блоке, освещенном приветливым солнышком.
Мир и спокойствие окутывали ее. Страсть, излившаяся на нее и излитая ею, оставила Пенни восхитительно слабой. Ничего не скажешь, это оказалось лучше, чем в самых безумных мечтах.
Постепенно в голову полезли другие мысли. Мысли о нем, ее нерешенные вопросы, возможные ответы. Теперь, когда разум прояснился, невозможно было не увидеть того, что доказало их последнее соитие.
Чарлз крепко спал, лежа рядом с ней. Она поколебалась, прежде чем осторожно сесть. Юбки по-прежнему были подняты, рука Чарлза переместилась на ее бедро.
Она взглянула на него. На человека, которого знала с детства. Сколько линий вытравило на его лице последнее десятилетие? И все же, какое великолепное мужественное тело!
Вдоволь насмотревшись, она обхватила руками согнутые ноги, положила на колени подбородок. И стала смотреть на поля.
Какой она была дурочкой, воображая, что может справиться со своей любовью! Уберечь от него свое сердце! Все эти годы ее сердце принадлежало ему. И ничто не изменилось, как бы там она себе ни приказывала. Изменилась она.
В шестнадцать она любила его. И сейчас помнила, как это было: слабый отголосок эмоций по сравнению с тем, что испытывала теперь. За последний час… встреча прошлого и настоящего показала, как выросла и созрела ее любовь. Стала сильнее, закаленнее, более живой и трепетной, чем-то, что невозможно подавить, не говоря уже о том, чтобы отречься. И пусть она родилась много лет назад, но принадлежала не прошлому, а настоящему. Истинная женская любовь, уверенная. И требовательная. Не фантазия молодой девушки.
Она больше не боялась, что он разобьет ее сердце. Если это ему не удалось тринадцать лет назад, сейчас она тем более в безопасности. Годы изменили его, но и она не осталась прежней. Обрела новую силу.
Она не желала отказываться от того, что происходит между ними. В последний раз она, честно сказать, сбежала, испугалась любить его, потому что он не любил ее. Но только не в этот раз. На этот раз она полагалась на свою любовь. И намеревалась любить его на своих условиях. И если теперь кому-то суждено отступить, пусть это будет он.
Но отступит ли он?
Она прищурилась и снова взглянула в лицо спящего любовника, строгое и замкнутое. Пенни предполагала, что, соблазнив ее, он всего лишь ищет мимолетной связи, любовницу на то время, что проведет здесь. И она, зная это, смело бросилась в его объятия.
Но выяснилось, что она ошибалась.
Он что-то заподозрил, когда все обернулось по-другому. Насторожилась и она. Та эмоциональная связь, которая окрепла между ними, никак не соответствовала легкому флирту и его обращению с ней.
И теперь она новым взглядом обозревала его чувственные губы, квадратный подбородок. За последний час она намеренно сделала все, чтобы освободить его от оков сдержанности и увидеть, что находится под маской. Что ж, ей это удалось. Она узнала все, что хотела: волк не сменил свою шкуру на руно курчавого ягненка. Что бы он ни предпочел показать ей, в душе все равно оставался воином-завоевателем, франко-норманнским лордом, властным и жестоким, откровенным, безжалостным собственником, во всяком случае, там, где речь шла о ней.
Так почему же в последнее время ему так нравится играть роль ее покорного слуги?
