Улыбка медленно сошла с лица старика, и на нем появилось
настороженное выражение. Он проследил за взглядом Тони и прорычал:
– А-а-а! Догадалась, сука!
И бросился на нее.
Тоня со всех ног кинулась к дому, слыша пыхтение за своей
спиной. Подлетая к забору, она вспомнила, что калитка закрыта, и поняла:
открыть ее не успеет. В страхе ей показалось, что сумасшедший старик уже
протягивает сзади руки к ее горлу, чтобы придушить ее. Не оборачиваясь, она
отскочила от калитки и побежала в сторону магазина, думая только о том, что там
должны быть люди, которые защитят ее. На дороге в двух домах от нее показался
человек, и она со всех ног бросилась к нему.
– Помогите, пожалуйста, помогите!
Тоня споткнулась и упала, а уже через пять секунд над ней
наклонился чей-то темный силуэт. Тоня зажмурилась, чтобы не видеть жуткого
перекошенного лица, и тут почувствовала, что ее поднимают и ставят на ноги.
– Что случилось? – рявкнул знакомый голос прямо у
нее над ухом. – Что случилось, я тебя спрашиваю!
Она открыла глаза и увидела Капицу.
– Степан Иванович, миленький, – всхлипнула
она, – он меня чуть не убил!
– Кто? Говори быстро! Куда побежал?
– Графка, Графка! Евграф ваш!
– Евграф?! – поразился Капица. – А где он?
Тоня обернулась, чтобы показать где, но за спиной никого не
было. Только маленькая рыжая дворняжка бежала по снежной накатанной дороге.
Два часа спустя Тоня повторяла свой рассказ, сидя перед
Капицей, Коломеевым и молодым голубоглазым опером по фамилии Прокофьев.
Последний слушал, широко раскрыв глаза, а дослушав, вскочил:
– Иван Ефремович, так что же мы сидим? Его задерживать
надо и колоть!
– Тебя бы самого кто уколол, – вздохнул
следователь. – Прыткий ты, Прокофьев, как лягушка.
– Он же сбежит!
– Да он давно уже сбежал, – вмешался
Капица. – Я подошел – никого не было.
– Вот, кстати, Степ, чего я и не понимаю… –
заговорил задумчиво Коломеев. – Куда он делся-то? Ладно, потом. Антонина
Сергеевна, вот когда он сказал, что вы догадались, он что имел в виду, а?
– Понимаете, я посмотрела на дом Степаниды Семеновны.
Она его часто у себя в сарае оставляла ночевать, жалела. И вспомнила, что перед
первым убийством – и перед вторым, по-моему, тоже – видела его у них во дворе.
Это ведь так близко! И никто на Графку внимания не обращает, все привыкли к
нему.
– Точно, – кивнул участковый. – Выходит,
шурует он у всех на виду, как та собачонка, на которую никто не обращает
внимания… А Степанида его часто привечает. Привечала, точнее сказать.
– Да не мог же он двух человек убить, что вы такое
говорите! – возмутился следователь. – Ему лет-то сколько?
– Старый он, старый, – подтвердил Коломеев. –
Однако Антонина Сергеевна утверждает, что толкнул он ее с изрядной силой.
– Вы просто не представляете с какой, – закивала
Тоня. – Я же не трусиха! Но он совершенно сумасшедший и говорил что-то
такое, что я буду покойницей, и раньше он про то же говорил. Что все умрут, что
ли… А потом, он маску у меня вырвал и разорвал!
– Да, с маской, конечно… Вообще, подходит, должен
признать, ваш Евграф на роль убийцы. И свихнулся он, как я понимаю… –
Коломеев задумчиво смотрел на Тоню.
– Он совершенно сумасшедший, – вновь кивнула она,
вспомнив страшное лицо. – И говорит, как сумасшедший, и выглядит. Когда я
в снег упала, он воздух понюхал и сказал, что пахнет страхом.
Капица и Коломеев переглянулись.
– Да брось, – покачал головой следователь. –
Ну, свихнулся, согласен. Но ни мотива, ни возможности.
– Насчет возможности я бы с тобой, может, и
поспорил, – отозвался Капица, – а вот мотива у него и правда нет.
– Как нет?! – воскликнула Тоня. – Вы знаете,
как он Витю ненавидит? Он сам так говорил!
– Да? А за что?
– Витя его всю жизнь считал дураком, а Евграф знал. И
говорил при мне, что Витя его ненавидит и ему из-за этого будет плохо.
– Кому – ему?
– Да Вите же, господи!
– Слабоватый повод. Вот меня тоже много кто дураком
считает, так я же не иду их всех убивать, – заметил Капица. – Пока,
во всяком случае.
– Но он сумасшедший! – сказала Тоня в
отчаянии. – Ну как вы не понимаете? Он просто сошел с ума!
– И обувь его мы, между прочим, не проверяли, –
подал голос Прокофьев.
– А почему, кстати? – повернулся к нему Коломеев.
– А потому, что он вообще в поле зрения не попал. Ни
документов его не было, ни его самого.
– Ясно, братцы-кролики. В общем, так – Евграфа нужно
найти, и как можно быстрее. Степ, где он может быть?
– Да у вас, в райцентре. С такими же алкашами и
околачивается рядом с рынком.
– Сереж, все понятно?
– Ага.
– Вань, а я ведь знаю, куда он делся, – неожиданно
сказал Капица.
– Куда?
– Туда, где дом заброшенный стоит. Я так понял, маску
вы там нашли, Антонина Сергеевна?
Тоня кивнула.
– Ну, вот. А больше ему прятаться было негде.
– Я его раньше там видела как-то, – вспомнила
Тоня. – Еще в сентябре.
И рассказала о том, как Графка пилил замок и испугал ее.
– Все равно мне не верится, что это наш маньяк, –
покачал головой следователь, выслушав ее. – Вот хоть режьте меня, а не
верится! Я еще могу допустить, что он помогал кому-то, но что сам убивал…
Сомневаюсь я, братцы-кролики, ой, сомневаюсь.
– Да кому он мог помогать?
– Не знаю. А кто, кстати, в заброшенном доме раньше
жил?
Наступило молчание. Тоня с Капицей переглянулись, Капица
открыл было рот и опять закрыл.
– Ты чего, Степ?
– Дурак я, – медленно проговорил участковый,
берясь за голову. – Ой, дурак! Вот повесить меня дурака за яйца. – Он
глянул на Тоню и запнулся. – Короче, там раньше еще один приятель
Чернявского жил, Андреем его звали.
– При чем здесь Андрей? – возмутилась Тоня. –
Он же в Англии сейчас.
– А вы откуда знаете? – насторожился Коломеев.
– Я его маму видела недавно…
И Тоня рассказала, как разговаривала с матерью Андрея.
– То есть о том, что сын уехал, вы знаете только с ее
слов? – уточнил Прокофьев.
Тоня молча кивнула. Она сама теперь не могла понять, почему
так безоговорочно поверила той приятной женщине. Наверное, из-за ее истории…
