– Да уж, после такого будешь родные места стороной
обходить! – покивал участковый.
Следователь помолчал, обдумывая рассказ, а потом недоверчиво
хмыкнул:
– Ну хорошо, а вы-то, господин Чернявский, тут при чем?
– При том, что я единственный из них не пострадал. Меня
даже на суде не было, потому что никто из ребят не сказал, что я с ними говорил
про наркомана. Наверное, у них такое впечатление сложилось, что я вышел сухим
из воды.
– Не понял, – поморщился Коломеев. – Вас ведь
на поджоге не было?
– Нет.
– Так почему же вы говорите – «вышли сухим из воды»?
– Я же вам объяснил! До чертова поджога разговаривал с
ними, и, думаю, в основном из-за моего рассказа они и решились на него! А потом
из так называемой честности ничего про меня не сказали. Но сами-то, уверен,
считали, будто я наравне с ними участвовал. Ну, может, не наравне, но какую-то
ответственность должен нести. Теперь вам понятно, почему у них есть все
основания ненавидеть меня?
– Не совсем, честно говоря. – Коломеев задумчиво
вертел в руках колпачок от ручки. – Разве что вы чего-то недоговариваете,
Виктор Николаевич.
Он проницательно глянул на Виктора, но тот смотрел в окно
без всякого выражения на лице.
– Я вам рассказал, какая была история, – ответил
он наконец, – а ваше дело выводы делать и убийцу искать.
– Допустим, – согласился следователь. –
Допустим, что кто-то из этих выросших пацанов свихнулся на этой почве и решил
вам таким жутковатым образом отомстить. Но вы же сами сказали, что Михаил в
тюрьме, а Сеня умер много лет назад. Так что же получается – вам призраки
мстят, что ли?
По-прежнему глядя в окно, Виктор проговорил:
– Когда я разговаривал с Мишкой и Сенькой про то, что
наркоман опасен и как много от него зла может быть… короче, когда нес всю ту
пафосную чушь, только чтобы показать, как много знаю, я прочитал отрывок из
стихотворения. Из Бродского. Там такие строчки:
Ропот листьев цвета денег,
Комариный ровный зуммер…
Глаз не в силах увеличить
Шесть на девять тех, кто умер,
Кто пророс густой травой.
Впрочем, это не впервой.
Я отрывок прочитал и объяснил, что он как раз про тех, кто
умер из-за наркотиков, и про самих наркоманов.
– А на самом деле стихи об этом? – неожиданно
подал голос Капица.
– Черт, да нет, конечно, – поморщился
Виктор. – Говорю же, дураком был, хотел образованность свою показать.
Повыпендриваться, как все подростки любят. А недели три назад Тоня нашла листок
с этим стишком у нас в комоде. А потом он исчез.
Капица и Коломеев посмотрели на Виктора, потом на Тоню и,
наконец, переглянулись.
– Виктор Николаевич, а вы уверены, что не сами его
текст написали? – недоверчиво уточнил Капица.
– Да что я, идиот, что ли, по-вашему?! – взорвался
Виктор. – Я ту бумажку в глаза не видел, мне Тонька о ней рассказала.
– Антонина Сергеевна, – обратился к ней
Коломеев, – ну-ка, расскажите поподробнее. Где нашли, как, куда дальше
листок делся?
Тоня кивнула головой и добросовестно вспомнила, как вскоре
после переезда в дом разбирала комод, как позже наткнулась на листочек и
запомнила стихотворение, а листок потом сунула обратно в комод. Начала
рассказывать про разговор с мужем, но следователь прервал ее:
– А вы точно помните, что страничку с текстом обратно в
комод убрали?
– Нет, не точно, – призналась она. – Я потом
начала его искать, а найти уже не смогла. Мне кажется, что в комод, но могу и
ошибаться.
– А вы, часом, голубушка, не сами стишок-то написали?
– Да вы что! – вскрикнула Тоня.
– Ладно, ладно, не возмущайтесь. М-да, хорошенькие дела
у нас с вами получаются, Виктор Николаевич… – Следователь вздохнул. –
Значит, так. Сейчас все это Артему повторите. Ясно? Артем, запиши
аккуратненько! – Парень у двери, про которого все забыли, согласно
кивнул. – Я возвращаюсь в прокуратуру. Да, Иваныч, с тобой еще поговорить
хотел…
– Поговорим, дорогой, отчего и не поговорить двум
хорошим людям? Когда базар начнем?
– Да вот приеду вечерком, и начнем. Ты у себя будешь?
– А где ж еще?
– Ну и лады. А вам, господа хорошие, – обратился Коломеев
к Тоне с Виктором, – очень рекомендую без лишней надобности из дома не
выходить, а дверь на ночь крепко запирать. Рассказ ваш, конечно, мы проверим, а
пока проверяем – никуда из деревни не уезжать, понятно?
Виктор угрюмо кивнул.
– Вот и отлично.
Следователь, не прощаясь, вышел из комнаты, а за ним Артем.
Виктор, Тоня и Капица остались в комнате одни.
– А почему, Виктор Николаевич, с вами тогда еще одного
дружка вашего не было, Андрея? – нарушил молчание участковый.
– Потому что он заболел и его родители в город
увезли, – мрачно отозвался Виктор.
– А с чего он заболел, не знаете? И чем?
– Да откуда я знаю? – обозлился Виктор. – Вы
бы лучше того психа искали, который второй труп мне подсовывает!
– Ну, искать прокуратура будет, мое дело маленькое, –
пожал плечами Капица. – Значит, не знаете, с чего Андрей ваш заболел?
Он посмотрел на Тоню, и ей стало не по себе, словно она
что-то скрывала.
– Сказал вам, не знаю! Да какая разница, черт возьми?
– Может, и никакой, – согласился
участковый. – Очень даже может быть.
Он, кряхтя, поднялся и пошел к выходу.
– Ну, бывайте, – попрощался от дверей.
– До свидания, – ответила Тоня одними губами.
Виктор даже не отозвался.
– Может быть, и нет разницы, – бормотал Капица,
идя по коридору, – а может быть, и есть.
Он вышел на крыльцо, прикрыл за собой дверь и облегченно
вдохнул морозный ноябрьский воздух.
Вечером он мыл посуду после ужина, когда снаружи постучали.
– Заходи, заходи, Вань, – пригласил участковый,
вытирая на ходу руки. – Ну, порадуй чем-нибудь.
– Нечем мне тебя радовать, – отозвался
следователь.
Он снял куртку, повесил ее на крючок и прошел в комнату.
– Черт, холодина какая! Машина не завелась,
представляешь?
– Нет, Вань, не представляю. Мы люди безлошадные, у нас
все заводится. Вот не поверишь – вчера начал будильник заводить, и что ты
думаешь? Завелся как миленький!
– Ладно, не балагурь, – устало сказал Коломеев и
сел на стул. – Черт, вот не было мне радости перед пенсией, и тут на тебе
– серия!
