Антонина наклонилась и начала расшвыривать палкой обгоревшие
доски. Первая отлетела в сторону Женьки, чуть не ударив ее по ноге. Другая,
третья, четвертая… Под ними оказался черный, бесформенный куль, от которого,
догадалась Женька, и исходил ужасный запах. Ведьма присела, не обращая внимания
на жар от догорающего сарая, и провела рукой над кулем. Тот пошевелился. У
Женьки подогнулись ноги, и она села прямо на теплую землю, с ужасом глядя на
то, что когда-то было живым существом. Теперь ей стало ясно, что «куль» – это
обгоревший дочерна человек, свернувшийся клубком, словно пытавшийся спрятаться
от огня. Ведьма провела над ним рукой еще раз, и в ответ раздался тихий хрип.
Человек возле ног Антонины еще раз слабо захрипел, чуть дернулся и затих.
Ведьма посидела еще несколько секунд, медленно поднялась и
перевела взгляд на Женьку. Та отчаянно замотала головой:
– Это не я. Не я, клянусь, не я! Я только хотела помочь,
предупредить…
Антонина сделала шаг к девочке, и та закричала:
– Это не я сделала! Пожалуйста, не трогайте меня! Это
не я!
Женька бросила взгляд на обугленное мертвое тело, повалилась
на бок и отчаянно зарыдала.
Забор уже догорел и обвалился. Последние язычки пламени
пробегали по черной куче, полчаса назад бывшей сараем. Ведьма стояла
неподвижно, слушая треск догорающего дерева, далекие крики из деревни и
отчаянный плач девчонки, лежавшей перед ней на обожженной земле.
* * *
– Поджог дома? – Следователь наморщил лоб. –
Совершенно не припоминаю ничего подобного. Ну, были пожары, а вы тут при чем?
– Я тут и ни при чем, – хмуро отозвался Виктор.
– Да и поджигали, в общем-то, не дом, – вставил
Капица.
– А что тогда? Ничего не понимаю. Давайте-ка не
темните! – рассердился Коломеев. – Рассказывайте толком, самую суть.
– Если самую суть, то все очень просто. Когда я был
подростком, то летом водил дружбу с почтальоновыми детьми, которые жили вот в
этом доме, – с двумя братьями, Мишкой и Сенькой. Сеньке тогда было лет
четырнадцать, а Мишка был самый старший, ему уже, по-моему, семнадцать
исполнилось. Да, у них еще сестра была, Женька, чуть постарше Сеньки. А кроме
них, я с Сашкой и Колькой дружил, точнее, не дружил, а так… по-детски… короче,
приятельствовал. Знаете, шалости там разные придумывали, на какие-то костры
ходили, на Ветлинку раков ловить, бабку Степаниду пугали, развлекались… В
общем, все как у обычных подростков. Так вот, эти ребята, вчетвером, подожгли
забор и сарай знахарки местной, Антонины.
– Про Антонину я наслышан, – кивнул Коломеев.
– Ее имущество и горело. А началось все с того, что она
какого-то наркомана приблудного у себя поселила и начала лечить, а я ребятам
рассказал о наркоманах, на их беду. Все, что знал, то и выложил – и что они
неизлечимы, и что от наркомана можно чего угодно ожидать… Короче, –
усмехнулся Виктор невесело, – воздействовал на неокрепшие умы. А они меня
наслушались и пошли вчетвером сарай Антонинин поджигать, чтобы испугать ее и
того парня – вроде он запаникует, свалит из деревни на все четыре стороны, и
они заживут спокойно.
– А вы с ними ходили?
– Да нет, в том-то все и дело, дома я сидел.
– И что дальше было? Вроде бы начинаю я припоминать ту
историю…
– Дальше? Они подожгли сарай со всех сторон, еще
догадались бензином его и забор облить. А в сарае наркоман лежал почти без
сознания. Я уж не знаю, что там с ним знахарка делала, но вылезти он не смог,
хотя все соображал. И… – Виктор замялся.
– Что, сгорел?! – не выдержала Тоня.
Трое мужчин, почти забывшие о ней, синхронно обернулись.
– Сгорел, – ответил за Виктора участковый. –
Заживо сгорел.
– Господи, кошмар какой! И это те ребята сделали,
которые раньше в нашем доме жили? – повернулась она к Виктору.
– Да. А Сашка с Колькой, которых ты знаешь, просто
смотрели, чтобы никто не пришел.
– А Андрей? – вспомнила Тоня.
– Андрея в то время в деревне не было, – немного
удивленно отозвался Виктор. – Я же тебе рассказывал.
– Ах да. И что же дальше с ними было?
– Суд был, – опять ответил Капица. –
Шуриным-то ребятам удалось как-то в обвиняемые не попасть, они просто
свидетелями были, а вот Сеньку с Мишкой судили. Старший брат на процессе всю
вину на себя взял, а потом… Сенька-то еще несовершеннолетний был… ну и, конечно,
сглупили они здорово…
– В смысле? – не понял следователь.
– Держались они на суде неправильно. Что-то говорили
такое, что парень тот получил по заслугам, что они свою семью защищали… В
общем, такое впечатление у всех сложилось, что они специально его подожгли,
вроде знали, что не выберется.
– Да чушь это была полная! – вмешался Виктор.
– Чушь, – согласился Капица. – Но прокурор
постарался, а адвокат у парнишек был не ахти. Но в основном, можно сказать, они
сами себе удружили. Если бы покаялись, поплакали, объяснили, что просто
попугать тетку хотели, – все бы и обошлось. А они оба в позу встали:
защищали родную деревню, видите ли! В общем, получилось в результате, что…
– Что? – одновременно спросили Тоня и следователь.
– Младшего отпустили, а старшему приличный срок
достался – шесть лет.
– Значит, он уже должен был выйти на свободу?
– Должен, да не вышел, – покачал головой
Капица. – Толком не знаю, но уже в тюрьме он еще один срок заработал,
по-моему, избил кого-то. А там пошло-поехало! В общем, до сих пор Мишка так в
тюрьме и сидит, и когда выйдет – неизвестно.
– А второй, Сеня? – спросила Тоня.
– Умер, – ответил участковый, взглянув на Виктора.
Тот только молча кивнул.
– От чего?
– Там темная история была: он пытался в Калиново вернуться,
да что-то у него не получилось. Да, забыл: после суда родители девчонку свою и
Сеньку увезли куда-то, по-моему, в Воронеж. А года через три приехал Сенька
сюда один. Родители у него вроде бы умерли. В общем, захотел он в родном доме
поселиться, – Капица широким жестом обвел стены вокруг себя, – но не
смог в Калинове жить, уехал. А года через два узнали, что он, пьяный, сгорел в
квартире где-то в Подмосковье.
– Тоже сгорел? – недоверчиво переспросил
следователь.
– Да, заснул, видно, с сигаретой и сгорел. Вот и все.
– А девочка, Женька? С ней что? Она-то хоть
жива? – Тоня смотрела на Капицу во все глаза.
– Она дом и продала, – сказал Виктор. – Сама
приезжать сюда не стала, все через Степаниду сделала. Вроде в Воронеже она
осела, семья у нее там. Понятно, что в Калиново ей возвращаться не хотелось.
