– Андрюша – наш приемный ребенок. Его мать оставила
малыша в роддоме, а мы с мужем решили взять. Конечно, кое-кто знал об
усыновлении, но мы ничего не говорили сыну. И никогда бы не сказали, потому что
в детстве у него были такие… приступы и врач посоветовал нам лишний раз не
травмировать его. Мы думали – может быть, когда он вырастет… Но получилось так,
что Витя откуда-то узнал правду и сказал Андрюше. Сказал при всех ребятах.
Больше того – добавил, что его мать была проституткой, что она пытается
навещать Андрея, но мы не позволяем ей.
Тоня смотрела на женщину во все глаза, а Мария Владимировна
продолжала говорить немного отстраненно, глядя куда-то в сторону:
– Долго рассказывать, что было потом. В общем, Андрюша
прибежал домой не в себе, обвинял нас с папой… страшно вспомнить в чем, а затем
заболел, и его приступ наложился на болезнь, и стало очень тяжело… Если у вас
есть дети, вы меня поймете. А после, когда болезнь прошла, он задался целью
отыскать свою мать, потому что слова Вити о том, что мы не даем ей с ним
увидеться, запали ему в душу. Ну, вот, пожалуй, и все.
– Так он ее нашел? – шепотом спросила Тоня.
– Нет, конечно. Однако Андрюша уже никогда не относился
к нам с мужем так, как до этого случая. Он продолжал любить нас, но… мы
перестали быть друзьями. Понимаете?
– И где он сейчас?
– Андрюша живет в Англии, у него там семья. Мы к нему
ездим, видим его и внуков раз в год.
Она усмехнулась, и у Тони сжалось сердце.
– Мы вряд ли приедем сюда еще, я просто хотела забрать
старые вещи, – Мария Владимировна вздохнула. – Слишком тяжелые
воспоминания связаны с этим местом. Поймите, я ни в чем не обвиняю Витю. В
конце концов, они были еще детьми, и он ведь так сделал не со зла… Но
разговаривать с ним, даже просто слышать о вашем муже для меня тяжело. Я вам
рассказала это, чтобы вы не принимали на свой счет мое поведение, а вовсе не
для того, чтобы очернить Витю в ваших глазах.
– Я понимаю, – тихо сказала Тоня. – Простите
меня, пожалуйста.
– Вас? За что?
– Простите, пожалуйста, – повторила Тоня, глядя в
снег, и пошла к своему дому.
Вечером, когда она мыла на кухне посуду, Виктор подошел к
ней и обнял за плечи.
– Тонь, ты чего весь вечер такая задумчивая? Опять
погода на тебя действует?
Она отставила на полотенце тарелку и, не поворачиваясь,
ответила:
– Вить, я сегодня видела нашу соседку, из заброшенного
дома.
– Тетю Машу? – поразился Виктор. – Да ты что?
А зачем она приезжала?
– Сказала – старые вещи забрать.
– А-а, дом все-таки будут продавать! Жалко. Значит,
больше Андрюху не увидим, разве что случайно.
Тоня повернулась и вгляделась в лицо мужа.
– Вить, – сказала она, – мне она рассказала
про историю с усыновлением.
– А чего там рассказывать? Ну, усыновили его, и что тут
такого? Мало ли кого усыновляют!
– Нет, не про это. А про то, что ты ему рассказал и что
потом было.
– Ах вот оно что…
Виктор отошел от жены и уселся на табуретку.
– Да, грустная история. Мы, конечно, с Колькой тогда
идиотами были ужасными, страшно даже вспомнить!
– С Колькой? С теть-Шуриным?
– Да, с ним. Когда Андрюха нас расспрашивать стал, я
еще сообразил назад отыграть, а вот Колька только мычал как баран, а под конец
все Андрюхе и выдал – и про мать родную, и про приемных родителей. Мишка даже
морду ему хотел набить, только сестра отговорила. А Андрюху после того случая в
Москву увезли. И больше не привозили, насколько я знаю. Родители-то его
приезжали, тетя Маша с дядей Андреем, но я их уже не видел – меня предки по
заграницам таскать начали. Да, знаешь, оно и к лучшему, что я их не
видел, – мне в глаза им было стыдно смотреть. Я же был уверен, что Андрюхе
все рассказали, даже сам не знаю почему, а оказалось… В общем, ругал я себя
тогда страшными словами.
Виктор устало потер глаза. Тоня быстро подошла к нему,
наклонилась и обняла.
– Глупый, – прошептала она ему на ухо. – Ты
ни в чем не виноват.
– Спасибо, Тонь, – погладил он ее по руке. –
Все равно, такое воспоминание неприятное… Давай больше не будем об этом,
хорошо?
– Конечно, Вить, давай не будем.
Но уже совсем поздно, когда Виктор лежал в постели, Тоня
подошла к нему со старенькой, выцветшей фотографией, которую достала из комода.
– Вить, – начала она, – ты прости, я просто
хотела спросить: тот мальчик, Андрей, он который здесь?
Виктор нехотя взял фотографию, взглянул…
– Вот он, – показал он на сероглазого парнишку, единственного
из всех смотревшего без улыбки.
– Да? – растерянно протянула Тоня. – Он –
Андрей?
– А почему, собственно, ты так удивляешься?
– Нет, ничего, просто так.
Она отошла и уставилась в темноту за окном. Там крупными
белыми хлопьями опускался снег. На красной кисти рябины, висевшей перед самым
стеклом, лежала белая шапочка. Через дорогу был виден огонек, горевший в окне
Степаниды, – голые деревья не закрывали его. Странное ощущение охватило
Тоню. Значит, тот мальчик в Англии. Он стал совсем большой, женился, и у него
теперь дети…
«Послезавтра пойду к Антонине, – внезапно решила
она. – Возьму еще отвар. И что скажет, то и сделаю. У меня будет ребенок,
чего бы мне это ни стоило!»
– Маш, как ты съездила? – спросил с порога Андрей,
не успев снять пальто.
– Съездила хорошо и все фотографии привезла, но…
Андрюша, ты знаешь, кого я видела?
– Виктора, что ли? Так я и думал! Машенька, просил же:
не езди без меня, не расстраивайся!
Он сбросил ботинки и обнял жену. Она постояла немного, потом
высвободилась.
– Нет, милый, не Виктора. Его жену.
– И что она собой представляет? Супермодель?
– Нет, – медленно проговорила Мария
Владимировна. – Вовсе нет. У нее лицо совершенно иконописное – глаза
огромные, серые, просто удивительные. И очень строгие, серьезные. Она вообще
вся такая… серьезная, знаешь. Совсем простая девочка, без современных
выкрутасов. Удивительно.
– Так ты с ней говорила!
Мария Владимировна замялась.
– Она пыталась со мной познакомиться, а я, как только
узнала, чья она жена, резко ее осадила, и она обиделась. Мне стало ее так
жалко… в общем, я ей рассказала про Витю и про Андрюшу. Она ничего не знала.
– И что она тебе сказала?
– Говорила про ту несчастную, которую задушили на нашем
участке, спросила, где сейчас Андрюша.
