– А что такое «скот заговаривает»?
– Ну, чтобы сдох у соседа, или заболел там, или еще
что…
– А ее за такие вещи не наказывают?
– Андрей, ну ты глупый какой-то просто, – покачала
головой Женька. – Как ты ее накажешь, если она рукой махнет – и ты умрешь
сразу?
– Ладно тебе, ерунду-то не говори.
– Да, ерунду? Коль! – позвала она. – Коль,
скажи, отчего Федор, муж тети Фаи, умер?
– Не буду говорить, – сердито отозвался
тот, – и так все знают.
– Нет, скажи: вон Андрюха мне не верит.
– Чему не верит-то? Что ведьма его извела? Так про то
все знают.
Он отвернулся и, не желая продолжать разговор, направился к
Витьке с Сенькой и Мишкой.
– Вот, понял! Муж тети Фаи был рыбак, и как-то у него
корова сдохла. Он к ведьминому дому пошел и пригрозил, что если у него и
теленок помрет, то он ее дом подожжет. На другой день смотрит – теленок мертвый
лежит, а на губах у него пена кровавая. Ну, он все понял и пошел к колдунье
ночью. Дом со всех сторон облил бензином и поджег!
Женька замолчала.
– Ну, и чего дальше было? – быстро спросил Андрей.
– А дальше пожар потух, только никто не знает как.
Федор клялся, что, когда уходил, огонь везде был, а на следующее утро даже
следа не осталось. И изба стоит – целая и невредимая! Вот. Вечером он, как
обычно, на рыбалку пошел, а нашли его тереньковские только через два дня.
Плавал он по озеру, весь в водорослях, и рыбы у него глаза выели.
– Брр! – передернулся Андрей.
– И самое-то страшное, – Женька понизила
голос, – что у него на груди знаешь что было?
– Что?
– Дом Антонинин!
– Как так?
– А вот так. Рисунок был на груди: дом ведьмин, а
вокруг огонь горит. И не стирался ничем! Так ведьма ему метку поставила и всем
остальным в науку, чтобы знали: тронут ее – умрут. Мне дедушка рассказывал, он
труп видел.
Она замолчала.
– Эй вы, там! – раздался голос Кольки. – Давайте
сюда, у Витьки идея хорошая!
– Не хорошая, а гениальная.
– Что за идея? – спросил Андрей, подходя.
– Пошли бабку Степаниду пугать! – предложил
Сашка. – Наберем старых простыней, закутаемся в них и завтра ночью по
огороду пошастаем. Мне мамка говорила, Степанида жуть как привидений боится.
– Не просто так закутаемся, – поправил его
Витька. – Основной смысл моей гениальной идеи в том, чтобы на простынях
глаза и рот нарисовать.
– Чем?
– Пластилином светящимся, мне отец его недавно привез.
Он в темноте виден очень хорошо, потому что фосфоресцирующий.
– А не умрет она со страху? – засомневался Андрей.
– Степанида? Так мы же не будем у нее на горле руки
сжимать, а просто издалека покажемся, и все. А можно еще в окно постучать.
– Не надо в окно, – попросила Юлька. – В окно
страшно.
– Ладно, в окно не будем. Ну как, все пойдут?
– Все! – почти хором отозвались мальчишки. Женька
молча кивнула.
– Тогда нужно восемь простыней достать и пластилином
обмазать. Пойдем ко мне, пластилин возьмем, а потом у тебя, Андрюх, разрисуем.
Операция по устрашению называется, – Витька сделал торжественную
паузу, – «Собака Баскервилей»!
Дружно начали обсуждать, кто сможет стащить простыни, и про
вторую фотографию как-то забылось.
Глава 6
Прошло достаточно времени. Мне не хочется ждать так долго,
но это необходимо. Чем дольше ждешь, тем больше вываривается ненависть, и
остается ее сгусток. Если бы ненависть могла убивать, то этот сгусток уничтожил
бы тебя в долю секунды, растер в пыль, в жалкую кучку серой пыли… Но мне нужно
не это.
Ты не чувствуешь? Ты все еще не чувствуешь меня рядом с
собой? Иногда у тебя довольное лицо, иногда озабоченное, но я никогда не вижу
на нем того выражения, которое мне так нужно увидеть.
Я не вижу страха.
Подожди, подожди, еще немного, совсем скоро… Пожалуй, уже
можно знакомиться, как ты считаешь? Вот тогда, вот тогда я наконец увижу твой
страх, и услышу его, и почувствую, как зверь чувствует запах крови, и приду на
этот запах, и разорву тебя.
Ты не ждешь меня?
Два месяца спустя Тоня, Виктор и жена Аркадия Леонидовича
сидели в зале почтальонова дома и слушали очередную байку самого «практикующего
хирурга», как любил называть себя Аркадий. Лидия Семеновна принесла большую
круглую самодельную пиццу, и Тоня с Виктором с удовольствием откусывали сочное
тесто, щедро посыпанное ветчиной, помидорами и сыром.
– Так вот, милые мои, – разносился по комнате
такой же сочный голос Аркадия Леонидовича, – а я ему на это говорю: и до
каких же пор вы будете ко мне приходить и нос свой несчастный переделывать?
Каждый раз, как у вас будет новый, я извиняюсь, кумир появляться? Сейчас,
говорю, вы хотите, как у Ларисы Долиной. Тогда уточните, как у Долиной до
пластической операции или после? Если до, то у вас такой вариант уже был, и я
решительно отказываюсь его восстанавливать!
Лидия Семеновна, покачивая головой, снисходительно смотрела
на мужа. За прошедшее время Тоня успела хорошо ее узнать (Виктор хотел, чтобы
Тоня общалась с ней больше, но сама Тоня не была готова ни к дружбе, ни даже к
чему-то большему, чем простое, дружелюбное соседство).
Много лет назад супруга хирурга работала бухгалтером на
каком-то предприятии, но как только Аркадий Леонидович начал зарабатывать
достаточно, чтобы они могли жить на его доходы, оставила свой невыносимо
скучный кабинет и ненавистную работу и начала, как она сама, смеясь,
признавалась Виктору и Тоне, предаваться безделью. Лидия Семеновна следила за
собой, ходила в бассейн и в сауну, выучилась водить машину и иногда подвозила
Тоню в город на своем ярко-синем «Опеле». Несмотря на все бассейны и сауны,
Лидия Семеновна была полновата и «для моциону», как она объясняла, завела себе
трех японских хинов, потомство от которых регулярно продавала, а самих
собачонок скрещивала между собой и получала новых потенциальных чемпионов.
Собачьи выставки и экстерьер ее любимцев занимали ведущее место в разговорах
Лидии Семеновны, и как-то раз она даже вытащила Тоню на выставку, в которой
принимал участие Веллингтон (среди своих – Велька), самый старший и
флегматичный из всех ее песиков. На выставке Тоня пыталась посмотреть всех
собак, но Лидия Семеновна решительно уволокла ее за собой в уголок, где они
добрый час приводили Вельку в порядок. Песик абсолютно безмятежно стоял на
столике, пока хозяйка производила с ним разнообразные манипуляции, и только
время от времени устремлял на Тоню огромные черные глаза навыкате. Такие глаза
были у Тониной любимой игрушки, Чебурашки.
