– Скажу, милый, скажу. Пойдем чайку попьем с ребятами,
а потом делами займемся. Лады?
– Лады, – весело согласился Андрей.
Поздно вечером он стоял у окна и смотрел на темные
качающиеся тени. Отец с матерью за его спиной весело бранились, обсуждая какую-то
теплицу, которую отец не так покрыл.
– Пап, – неожиданно сказал Андрей, – а
наркомания излечима?
– Что? – удивился отец. – Наркомания?
Вообще-то, насколько мне известно, нет. Конечно, медики говорят о каких-то
способах, вроде лечения подобного подобным, то есть фактически другими дозами
наркотиков, но ведь те в конечном итоге вызывают всего лишь иного рода
привыкание. Хотя я, конечно, не специалист в данной теме… А почему ты,
собственно, интересуешься?
– Просто так, – спокойно ответил Андрей. –
Ничего особенного.
Он отошел от окна, темные тени за которым раскачивались все
сильнее и сильнее, забрался на диван и завернулся в плед. «Просто так, –
повторил он про себя, – ничего особенного».
Глава 5
В жене Виктора раздражали две вещи: волосы и имя. С волосами
все было понятно – идиотское Тонькино нежелание постричься приводило к тому,
что она заплетала дурацкую косу, а их даже бабки в деревнях сейчас не носят.
Нет, волосы у нее красивые, слов нет, и когда жена их распускала, то казалась
настоящей русалкой. Но ведь нельзя же постоянно с косой ходить! А с
распущенными она маялась, не могла потом расчесать. Как-то раз, желая ему
угодить, еще в начале их знакомства, она пришла на какую-то вечеринку с
хвостом, перехваченным красивой заколкой. И, конечно, произвела полный фурор.
Но с тех пор как отрезало: не буду, говорила, хвост делать, и все. С косой,
мол, удобнее. Как ни пытался Виктор воздействовать на жену, даже насмешками,
оказался бессилен.
Так и с ее именем. Ну что за имя такое: Антонина? О чем,
спрашивается, родители думали, когда ребенка называли? Еще бы Фросей окрестили.
В конце концов, ладно, от Антонины можно много производных придумать. Виктор и
напридумывал. Взять хотя бы «Тина» – красивое, изысканное имя. С шармом. Но
когда он попытался Тоньку Тиной назвать, она взвилась, как укушенная. Убеждал,
убеждал ее – бесполезно. Переделал в Аню – еще хуже отреагировала. Спросила, не
хочет ли он Ваней стать; и если хочет, то и она не против. И ведь темперамент у
нее флегматичный совершенно, по пустякам никогда из себя не выходит. А из-за
ерунды с именем сущей фурией становится.
А вот на изменении названия ее профессии вроде бы настоял.
Портниха из ателье, сказал, пусть выходит замуж за Федю Васечкина, а его жена –
модельер. Но каждый раз, как только заходила речь о ее работе, Тоня по-прежнему
представлялась портнихой. Потом оправдывалась: мол, забыла, привыкла, и мама, и
бабушка были портнихами.
– Тонь! – крикнул Виктор. – Чтобы у бабки
Степаниды не вздумала опять про портниху ляпнуть!
– Почему, Вить?
– Елки-палки, сто раз уже объяснял…
– Слушай, ну неужели ты думаешь, – появилась она в
дверях, – что этой твоей бабушке, которой двести лет, есть какое-то дело
до того, чем я занимаюсь! Витя, ты все никак не можешь понять: здесь же
деревня, жизнь со своими заботами у каждого.
– Вот именно, – подхватил он, – и все в
деревне, несмотря на свои заботы, ужасно любопытные. Пяти минут не пройдет
после нашего визита, как к бабке Степаниде заявится пяток гостей
повыспрашивать: а кто в доме почтальоновом поселился и чем новые его жители
занимаются? Так что забудь свою совковую «портниху»! Договорились?
Тоня махнула рукой и пошла собираться.
Пока они шли по улице, Виктор осматривался кругом. Деревня
явно процветала, видно, многие, как и Виктор с Тоней, переехали сюда из Москвы
и обосновались.
– Ну что, – спросил он у Тони, – как тебе?
– Даже странно, Вить: деревня такая небольшая, а
богатая. Вот только у этой бабушки, Степаниды, домик совсем старый.
– Ой, страшно представить, какая же она сама стала! Ну,
пойдем поздороваемся, а потом до конца деревни прогуляемся.
Маленький черный домик с покосившимся забором стоял среди
своих соседей, как бедный родственник. Калитка была не заперта, и они прошли во
двор, заросший густой невысокой травкой. От бани слышался стук топора, и Виктор
нахмурился:
– Странно. Степанида никак не может дрова колоть, кто
же у нее там…
Но договорить он не успел. Дверь домика со скрипом
распахнулась, и на почерневшем от старости крыльце появилась маленькая,
сухонькая старушка с удивительно живым, подвижным лицом. Секунду она
вглядывалась в гостей, а потом всплеснула руками и дребезжащим, но громким
голосом воскликнула:
– Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! Витя, да с Тоней, а у меня и не
готово ничего!
Тоня вежливо поздоровалась, а Виктор забежал на крыльцо и,
бережно придерживая старушку под локоть, помог ей сойти. Впрочем, она не
особенно в том нуждалась, как заметила Тоня.
– Голубочки пожаловали! – ворковала
старушка. – Знаю про вас, все знаю, уж нашептали, нашептали…
– Знаю я, кто нашептал! – рассмеялся
Виктор. – Тетя Шура, так?
– А вот не скажу, Витенька, не скажу. Ну, давайте, в
дом заходите и рассказывайте старухе про ваши дела. А я посижу, послушаю…
Тоня, пригнувшись, зашла в коридор, а из него в комнату с
низким потолком. Небольшая комнатушка была чистенькой и аккуратной, везде
лежали белые салфеточки, судя по всему, связанные хозяйкой. Маленький диванчик
жалобно заскрипел, когда на него опустился Виктор, но бабушка Степанида только махнула
рукой:
– Эх, Витюша, не до новой мебели мне, сам понимаешь. Во
всем доме одна только старая рухлядь вроде меня самой осталась.
– А чайник? – внезапно спросила Тоня.
Она хотела промолчать и теперь сама не понимала, как у нее
вырвалось замечание. Но новенький электрический чайник на окне, зеленый с
белым, просто бросался в глаза. Странным образом он вписывался в интерьер
комнатушки, но Тоня сразу заметила его, как только вошла. Она и себе хотела
купить такой же.
– Ой, глазастая… – удивленно протянула бабушка
Степанида. – Ну, жена у тебя, Витюша. Смотри, у такой не забалуешь!
Она погрозила ему пальцем и довольно захихикала.
– А чайник у меня от Евгения, – сняв его с
подоконника, объяснила старушка. – Не поверите, голуби мои, приходится
постояльцев брать.
– Так дрова постоялец рубит? – догадался Виктор.
– Он, он, – закивала Степанида седой
головой. – Помощи мне от него много. Вот в прошлом году жил один, так тот
одними утками своими интересовался. Настреляет, придет – и сразу спать. А этот
и забор поправил, и по дому мне помогает, и денежку исправно платит. А как же
еще, голуби мои, а? Я-то ведь по огороду уже не могу козой молодой бегать. Ой,
Витюша, а ты видел, каких хором понастроили в нашем Калинове? Словом не
сказать, сказка просто!
