Давным-давно она поняла, что никогда не любила Марка.
Когда они обручились, ей было всего семнадцать и она мечтала о том же, о чем грезят все молоденькие девушки, — найти красивого мужа и обзавестись своим домом. Она была влюблена не в конкретного мужчину, а в саму мысль о жизни замужней женщины — как любая семнадцатилетняя глупышка. И теперь она смотрела на Уортрна и мысленно благодарила Господа, что он не дал ей совершить ужасный, непоправимый шаг — выйти замуж за этого человека.
Тристан опоздал к началу бала. Днем он получил известие от одного из своих информаторов и вынужден был, переодевшись, отправиться в доки. Вернулся лишь после наступления темноты.
И вот он стоит на ступенях бального зала и тщетно ищет в толпе Леонору. Сегодня он нервничал больше обычного, а виной всему — вчерашний разговор. Он зашел слишком далеко, признавшись, что она для него единственная. Правда, которую он осознал, но боялся сформулировать даже для себя, вдруг сорвалась с губ, и он почувствовал себя ужасно: беззащитным и уязвимым. Как он мог так открыто обнажить свои чувства, выставить себч таким дураком? Словно отправился на битву и забыл часть доспехов дома. Теперь у него всегда будет это чувство незащищенности перед ней.
Поэтому надо найти ее — сейчас. И придумать что-нибудь, чтобы жениться на ней — как можно скорее. Отчаявшись найти Леонору, Тристан отправился на поиски ее тетушек. Собравшись с духом, он подошел к кружку старых дам, которые встретили его заинтересованными взглядами, и приветствовал Милдред и Герти.
Лорда представили остальным, и он терпеливо вынес эту процедуру. Милдред, увлеченная какой-то беседой, махнула рукой в сторону толпы:
— Леонора где-то там.
Но Герти имела что сказать по этому поводу.
— Вон она, — указала тростью пожилая дама, и Тристан действительно увидел Леонору, которая увлеченно, с кем-то болтала. — Этот презренный Уортон вцепился в нее, — с негодованием добавила Герти. — Идите и спасите мою девочку.
Тристан задумчиво разглядывал Леонору и ее собеседников. Ему казалось, что беседа была вполне мирной, девушка явно не порывалась прервать разговор, поэтому он решил выяснить, что имела в виду тетушка.
— Капитана, с которым она разговаривает, зовут Уортон? — поинтересовался лорд. — Почему вы так нелестно о нем отзываетесь?
Герти молча смотрела на него, поджав губы. Тристан ждал. Он знал, что она не слишком ему доверяет, как и остальным представителям мужского рода. И все же казалось, что последнее время Герти относилась к нему лучше, чем прежде. Оглядев Тристана с ног до головы, старая дама перевела взгляд на Уортона, и на лице ее можно было прочесть весь ход мыслей. Этот явно лучше, чем тот. Поэтому она кивнула и принялась рассказывать:
— Презренный тип бросил ее. Они обручились, едва Леоноре исполнилось семнадцать. Потом была война в Испании, он отправился туда, а когда вернулся, то первым делом явился к нам в дом и пошел к девочке. Мы-то, старые вороны, радовались, ждали — сейчас они выйдут и скажут, что скоро свадьба. А потом он ушел и Леонора объявила, что она разорвала помолвку. Освободила его. Он, видите ли, нашел, что дочка его полковника подходит ему больше. Герти фыркнула.
— Он разбил ей сердце, негодяй такой.
— Значит, она согласилась разорвать помолвку и вернула ему свободу? — медленно повторил Тристан.
— Конечно, освободила! А что ей оставалось? Он нашел более выгодную партию и не собирался выполнять свое обещание.
Герти так переживала за племянницу, что обида и горечь не ослабели за долгие годы, прошедшие с того дня. Тристану вдруг стало жаль ее. Он похлопал тетушку по руке и быстро сказал:
— Не тревожьтесь. Я уже спешу ей на помощь.
Пробираясь сквозь толпу гостей, Трентем думал, что надо не злиться на Уортона, а благодарить его за то, что он не женился на Леоноре. Еще он жалел, что сейчас, в шуме и суете бала, у него нет возможности обдумать то, что он узнал и приложить этот кусочек головоломки к картинке под названием «Леонора и ее отношение к браку».
Наконец он добрался до увлеченно беседующей троицы. Леонора увидела его и улыбнулась:
— Вот и вы наконец.
Он взял ее руку, быстро поднес к губам и положил себе на рукав. Перехватил ее осуждающий взгляд, но она лишь повернулась к остальным и сказала:
— Позвольте представить, вам…
Они перезнакомились, и Трентем был удивлен, узнав, эта маленькая женщина — жена Уортона. Через минуту он удивился еще больше, так как вопрос, который живо обсуждался собеседниками, касался трудностей, с которыми сопряжено в наши дни воспитание детей, и как непросто дать мальчикам достойное образование. Леонора выслушивала рассказ об отпрысках Уортонов с невозмутимым и заинтересованным видом, вспоминала собственный опыт, когда в колледж устраивали Джереми, а Уортон внимательно слушал ее советы.
Несмотря на опасения Герти, речь о прошлом не заходила. Этот капитан интересовался лишь своей карьерой и семьей и не делал никаких попыток напомнить Леоноре о былой привязанности. Трентем был уверен, что она равнодушна к нему. Ее рука касалась его ладони, и он чувствовал биение ее пульса — ровное, спокойное.
Если бы в ее душе сохранились какие-нибудь чувства к этому человеку, вряд ли она смогла бы столь спокойно обсуждать будущее детей, которые вполне могли быть ее собственными.
Тут в голову Тристана пришла новая мысль — а как, собственно, Леонора Карлинг относится к детям? Он принял как данность, что она будет рада родить ему наследника, но ведь они ни разу не продвинулись в своих разговорах так далеко. Тут он вспомнил последнюю неделю, и сердце тревожно застучало: а что, если она уже носит его ребенка?
При этой мысли Трентем почувствовал, как его вновь охватило, желание овладеть этой женщиной. Физически — немедленно, но с этим еще можно справиться. Но желание быть с ней рядом изо дня в день, видеть ее, слышать ее голос — это было мучительно. Трентему казалось, что он ничем не выдал своих чувств, ну если только сердце забилось быстрее, но Леонора, словно почуяв его тревогу, оглянулась и вопросительно взглянула на лорда.
Он улыбнулся как можно беззаботнее, но вряд ли смог обмануть ее: она заглянула ему в глаза, нахмурилась и опять повернулась к миссис Уортон, которая ни на секунду не замолкала.
Наконец, к огромному облегчению Тристана, раздались звуки музыки и он, извинившись, подхватил Леонору и закружил ее в танце. На лице ее застыло страдальческое выражение.
— В чем дело? — Он приподнял бровь.
— Я, конечно, в курсе, что вы, господа военные, склонны к спонтанным действиям, но в обществе принято спрашивать у дамы, желает ли она танцевать, прежде чем утаскивать ее на середину зала.
Он подумал, потом сказал:
— Приношу свои извинения.
Она подождала еще немного, потом нетерпеливо спросила:
— Разве вы не собираетесь теперь исправить свою ошибку?
