Она рассмеялась и устроилась у него на груди, подняв к нему лицо.
— Почему? Сколько времени вам обычно требуется, что бы увлечь леди в постель?
— Дело не в этом.
— Верно. — Она не сводила с него смеющихся глаз. — Но если мы это сделаем — кто узнает? Я не собираюсь попадать в затруднительное положение, или превращаться в глупо улыбающуюся дурочку, или делать что-то еще, чтобы все насторожились.
Он не боялся, что перемены в ней могут выдать их тайну, он боялся за себя. Его беспокоило, что он чего-то не понимает, беспокоила та примитивная жажда, которую она вызывала в нем. Эта жажда понуждала его немедленно согласиться с ее предложением. Эта жажда требовала овладеть ею, ов ладеть прямо сейчас.
Но эта жажда не походила на все, что он испытывал прежде, — она была бесконечно сильнее, неодолимее. Это была жажда, которая возбуждала его так, как ни одно желание не возбуждало раньше.
Он посмотрел ей в глаза.
— Поверьте мне, мы должны отложить ваше соблазнение по крайней мере на десять дней.
Амелия вслушалась в эти слова и еще внимательнее вслушалась в то, как они были произнесены. Жестко, безжалостно, решительно. Но все же он произнес эти слова, снизошел до обсуждения этой темы, а не просто заставил ее согласиться с его решением. А ведь именно так, она была уверена, он привык обращаться с женским полом. Объяснять свои поступки, даже так скупо, как сейчас, — что неудивительно, ведь ему никогда не приходилось этого делать, — нет, это не в его стиле. Однако он попытался. Попытался снискать ее поддержку и не настаивал на послушании.
Поэтому она продолжала улыбаться.
— Еще неделя и даже больше? — Она не могла этого представить, не верила, что так будет. После того, что было, особенно в плодовом саду Джорджианы, особенно после того последнего неожиданно разоблачающего поцелуя по дороге к вилле, она была уверена, что дела их продвигаются именно так, как ей хотелось. Как ей мечталось. Он явно смотрел на нее как на женщину — на женщину, которую он желал, — но в этом было и что-то другое.
Как будущий любящий муж он действовал превосходно — гораздо лучше, чем она ожидала на этой относительно ранней стадии. А это значило, что ей следует отнестись к его нынешним колебаниям более снисходительно.
Она обняла его за шею.
— Хорошо. Как хотите.
Подозрение, мелькнувшее в его темных глазах, заставило ее улыбнуться еще шире; она пригнула его голову вниз, притянула к себе его губы.
— Пусть все идет, как идет.
Их губы встретились в согласии; Люк почти не верил в свою удачу.
Но какая-то часть его сознания; смотрела на эту удачу с циничным скептицизмом, который не оставлял его, когда они в молчаливом согласии присоединились танцующим и закружились в первом вальсе. Он кружил ее по залу, чувствуя, что она от души наслаждается моментом, наслаждается ощущением его объятий, уносимая вдаль музыкой, — но не мог поверить в ее искренность.
В последний раз, когда он пытался ей возразить, замедлить их скольжение к близости, она вздернула нос и отправилась флиртовать с другими. К счастью, на маскараде, где для этого имелись огромные возможности, она была уже в его объятиях — и именно на маскараде ничто не помешает ему удержать ее.
Он был законченным повесой. Удерживать внимание леди, потаенно возбуждая ее чувства, — это было его второй натурой, а маскарад был прямо создан для этого. Пустить в ход эту привычку — прикасаться к ней, ласкать ее под просторным домино, воруя поцелуи в укромных местах, — это не требовало раздумий. А когда они слишком проголодались, чтобы довольствоваться тем, что можно было себе позволить в бальном зале, он не видел ничего опасного в том, чтобы найти тихий уголок, где можно было и дальше услаждать свои чувства.
Он не видел в этом ничего опасного. Привычка привела их в маленький кабинет — такое маленькое помещение, что его как бы и не было. Больше того — в двери оказался ключ, который он и повернул. По одну сторону узкого кабинета стоял письменный стол; посередине — большое кресло, перед которым лежала леопардовая шкура.
Амелия со смехом откинула капюшон. Люк опустился в кресло и стянул с себя маску.
Она уселась ему на колени, шурша шелком, пылко потянулась к его губам. Он нашел завязки ее домино и ловко развязал; тяжелый плащ скользнул вниз и лег грудой у их ног. Она тоже сняла полумаску, придвинулась к нему, положила руки ему на грудь. Губами она дразнила его, искушая.
Он пылко ответил на ее вызов. Они пришли сюда, надеясь провести вечер в обществе друг друга; больше им ничего не было нужно.
Очень скоро головы закружились у обоих, но не от шампанского леди Корк. Поцелуи становились жарче, вызывали воспоминания; она стала мягче, он соответственно тверже. Он пришел к логическому и разумному выводу, что ублажать ее поцелуями и ласками — это справедливо; не стоит отказываться от таких простых удовольствий. Как бы она ни старалась, ей не удастся его соблазнить.
Она и не соблазняла, он не заметил даже попытки с ее стороны.
Не она ведь перекатила их с кресла на леопардовую шкуру. Не она ведь устроилась под ним. Однако это произошло. Задыхаясь, с кружащейся головой, полная ожидания, она охотно помогла ему справиться с застежкой лифа, всячески поощряя его восхищаться, ласкать и пробовать ее на вкус, коль скоро он дал понять, что таково его желание.
Прежде чем он одумался, обоих охватило пламя.
Это состояние уже было ему знакомо; хотя она была новичком, страха она не испытывала. Он целовал ее все более страстно, все более откровенно, она все сильнее распаляла его.
Сначала она отчаянно впивалась пальцами в его волосы, потом расстегнула на нем рубашку и положила растопыренные ладони ему на грудь, впилась в нее ногтями, сжала его сосок крепко… еще крепче…
Откровенный призыв обрушился на него, потрясая его существо и вернув на место неповоротливые мозги. Всего лишь мгновенная вспышка сознания — вот и все, но этого было достаточно, чтобы понять, что ситуация, в которой они на этот раз оказались, была не ее виной, но его. Он ведь знал, что она принадлежит ему и он может взять ее в любое время, как только захочет.
Он и хотел. Он мог взять ее сейчас, здесь. Но в то время как он прижимался губами к ее губам, одна назойливая мысль мелькала у него в голове: а что потом? Он еще не был готов встретиться с этим лицом к лицу — с той необходимостью, которую она пробудила в нем, и с тем, что из этого может произойти. Он поддастся один раз и, быть может, обречет себя на… на что? Этого он не знал. А пока он не знает…
Он не раз бывал охвачен пламенем и знал, как с этим справиться. Он не настолько утратил волю, чтобы, поняв грозящую опасность, не избежать сетей, в которых запутался благодаря собственному желанию.
Амелия понимала, что они оказались совсем рядом с последним храмом на их пути. Казалось, поцелуи — это единственное, что еще удерживало их в этом мире, они то и дело обменивались ими, словно от этого зависела их жизнь. Что же касается тел, то ее будто расплавилось, его же, напротив, становилось все тверже, словно стальная сила, обычно наполняющая его мышцы, превратилась в каменную твердость. Горячую каменную твердость. Начиная с губ, терзавших ее губы, до рук, ласкающих ее голые груди, и ног, переплетенных с ее ногами. А его орудие… оно было в таком состоянии, какого она не могла представить даже в самых смелых своих мечтах.
