— Экспедитором в одной фирме. Пельмени вожу. Работенка
непыльная, платят прилично.
— Хорошо, — кивнула мать, но по-прежнему как-то
неуверенно.
Я усердно отводила взгляд. С одной стороны, такое
откровенное вранье было мне противно, с другой — жаль женщину, ни к чему ей
знать, чем в действительности занимается ее сын.
Время шло, Екатерина Ивановна начала собирать со стола.
— Позвольте, я помогу, — попросила я.
— Чего уж, я сама, — сказала она. — Ты в
гостях, отдыхай.
— Я действительно хочу помочь, и мне совсем не трудно.
Она как-то странно взглянула на меня, но больше не
возражала. Алексей завалился в передней на диван, мать села рядом, и они
принялись тихо беседовать. Сашка возилась с котятами, сидя на полу на пестром
паласе.
С посудой я закончила и огляделась в поисках еще какой-либо
домашней работы. В доме царила образцовая чистота, так что мне ничего не
осталось, как устроиться возле окна за кухонным столом. Заметив это, Екатерина
Ивановна вышла из передней.
— Развлечений у нас особых нет, — вздохнула она,
точно извиняясь. — Летом все на речке, и сейчас позагорать можно, дни
стоят теплые. Телевизор одну программу показывает. Я-то целыми днями в огороде…
Клуб есть, но в селе. Сходите…
— Нет-нет. Я, собственно… я бы с удовольствием помогла
вам на огороде, если вы не против.
— Спасибо, — ответила она. — Тогда пошли.
Самое время грядки поливать. У тебя есть во что переодеться?
— Да, конечно.
— И Сашеньку переодеть надо, платьице-то уж больно
нарядное, а в огороде то здесь за что-нибудь заденешь, то там испачкаешь. Я
Сашу на ночь в передней положу, на кровати, сама на диване лягу, а вы на
терраске устраивайтесь, там хорошо, прохладно, никто вам не помешает. А вещи
свои в шифоньере повесь.
Я растерянно кивнула в ответ. Выходит, Алексей посвящать ее
в наши проблемы не стал, и она решила… Господи, она думает… Я неожиданно
покраснела, злясь на себя за это, и поспешила на террасу переодеваться. Сашка
отправилась с нами в огород, вскоре присоединился и Алексей.
— Забор того гляди упадет, — заметила мать.
— Починю, — кивнул он и в самом деле занялся
забором, а мы стали поливать рассаду в теплицах.
В девять сели ужинать, потом я вымыла посуду и собралась
укладывать Сашку спать. Выяснилось, что Екатерина Ивановна уже успела ее
переодеть, умыть и теперь сидела рядом с ее постелью и что-то тихонько
рассказывала. Заметив меня, она махнула рукой:
— Не беспокойся, я уложу.
В некотором замешательстве я закрыла дверь и вышла на улицу,
где на скамейке возле крыльца курил Алексей.
— Ты не сказал ей… — нерешительно начала я.
— О чем? — удивился он.
— Твоя мать думает, что я… что мы…
— Ну и пусть думает, тебе что? Порадуется немного… В
Сашке она уже души не чает.
— Но это не правильно. Ты ведь ее обманываешь.
— По-твоему, мне ей следует правду сказать? Что я тебя
знать не знаю, а сюда притащил, потому что за тобой полгорода охотится?
— Послушай, но мы не можем…
— Что не можем?
— Я имею в виду, ей надо как-то объяснить…
— Пошли-ка спать, — заявил он, потягиваясь.
— Вот именно это я и имела в виду, — собралась я с
силами.
Между тем он вошел в отведенную нам комнату, и мне ничего не
осталось, как последовать за ним, чтобы договорить.
— Ты об этом? — спросил он, кивнув на постель.
— Разумеется.
— А в чем проблема? Один раз мы уже вместе спали, то
есть я хочу сказать вместе не спали, так почему…
— Прекрати, — перебила я, правда, шепотом, боясь,
что Екатерина Ивановна нас услышит.
— Значит, так, — взглянув на меня, заявил
Алексей. — Твои закидоны меня не волнуют. Хочешь усложнить себе жизнь, иди
и объясняй все сама. А я ложусь спать.
Совершенно не стесняясь меня, он разделся и лег, а я
продолжала стоять возле двери, не в силах на что-то решиться.
Прошло минут десять, стоять так дальше не было смысла, я
устроилась в кресле, пытаясь придумать, что делать, но так ничего и не
придумала, поджала ноги и сама не заметила, как задремала.
Проснулась я на рассвете, ноги затекли, я озябла, натянула
на плечи покрывало и заревела. Алексей спал, раскинув руки, лежа на животе, а я
пододвинула стул, пытаясь устроиться поудобнее. В шесть утра я опять
проснулась, услышав, как по дому осторожно ходит хозяйка, и поспешила к ней.
— Доброе утро.
— Ты чего вскочила в такую рань? — удивилась
она. — Отдыхай.
— Я всегда рано встаю, привыкла. Можно мне с вами?
— Да я грядки копать. По холодку самое время, на солнце
голова кружится. А ты полежи, молодым спать надо, пока спится, в старости сама
не уснешь.
— Я с вами, — повторила я. Она, посмотрев на меня,
покачала головой, но согласилась.
— Перчатки надень, руки испортишь. Пальчики у тебя
точеные, а красоту беречь надо.
Мы вместе вышли во двор. Почти весь день я провела на
огороде, в дом заходила, только чтобы поесть и покормить Сашку. Ранее трудиться
в поте лица мне не доводилось, и оказалось, что дело это малоприятное. Но я старалась
изо всех сил. Я не хотела, чтобы обо мне думали как о неженке и белоручке, и
злилась на себя за это — какое мне, в сущности, дело до мнения этих людей?
Алексей продолжил возню с забором, я старалась не смотреть в
его сторону, но как-то так выходило, что взгляды наши без конца встречались.
Единственное, что меня радовало: Сашкин восторг от всего происходящего. Ей
нравилось здесь буквально все и все было интересно. Она старательно помогала
мне, потом бежала к бабе Кате, вертелась возле Алексея, подавая ему гвозди и
что-то там поддерживая. Слава богу, что хоть мой ребенок не чувствует ужаса
нашего положения, — для нее это увлекательное приключение.
Поужинали мы рано, а потом устроились на крыльце, наблюдая
за возней котят.
— Баба Катя, ты мне козлят показать обещала, —
дергая женщину за рукав, начала приставать Сашка.
— Пойдем посмотрим. И козлят, и щенков.
— Я с вами, — брякнула я.
