— О чем ты говоришь? — не выдержала я. — Я до
сих пор не знаю, где мой ребенок. Ты не хочешь обращаться в милицию, няня была
любовницей одного из похитителей… Что мне, черт возьми, думать? И почему она
бросилась к тебе, а не рассказала мне все еще утром, когда я увидела фотографию
в газете?
— Она боялась, что ты…
— А тебя она не боялась? — рявкнула я.
— Ты сейчас в таком состоянии, что не можешь рассуждать
спокойно, взвешенно…
— Зато твоему спокойствию позавидуешь, — отрезала
я, выходя из комнаты.
— Как ты можешь? — укоризненно заметил муж. В
ответ я громко хлопнула дверью.
Я заперлась в своей комнате и лихорадочно начала ходить от
стены к стене. Анатолий дважды стучал в дверь, но я не хотела его видеть и на
стук не обращала внимания. Что-то тревожило меня, какая-то мучительная догадка,
которая, казалось, вот-вот появится, но в последний момент непременно
ускользает.
Допустим, Юлька действительно не виновата. Ясно, что
вторично Олег появился в ее жизни не зря, лишнее тому подтверждение якобы
случайная встреча в магазине, то есть уже тогда они замыслили похищение. При
слове «они» сердце мое тревожно екнуло. Ему ничего не стоило выяснить наш
обычный распорядок дня и таким образом спланировать похищение. Да, так, видимо,
и было, мне трудно поверить, что Юлька сознательно заманивала моего ребенка в
ловушку, на нее это не похоже, я знаю ее не один год и почти уверена… Тогда
почему она ничего не сказала мне утром, когда увидела фото в газете? Объяснение
мужа меня не устраивало. Допустим, она действительно решила, что я ей не
поверю. Тогда откуда у нее убежденность, что ей поверит Анатолий? Что-то здесь
не так…
Мы несколько лет жили бок о бок, она заботилась о моей
дочери. Мы не были подругами в буквальном смысле этого слова, то есть не
откровенничали ночи напролет, но не потому, что мне, к примеру, не была
интересна ее жизнь, просто моя была на виду и ее тоже, раз Юлька почти все
время проводила у нас. Так что я иногда беспокоилась, что, воспитывая чужого
ребенка и посвящая этому все свое время, она, чего доброго, не сможет завести
собственную семью, и в выходные, едва ли не принудительно, отправляла ее
развлекаться. В общем, мы не делились тайнами, потому что их не было, то есть
это мне так казалось. О своих встречах с Олегом она не сочла нужным рассказать
мне. Считала их отношения несерьезными? А может, я обманываюсь и Юлька вовсе не
чувствовала меня близким себе человеком? Допустим, в этом есть моя вина, но
почему сегодня утром… опять почему… она ничего не рассказала мне, сразу же
кинулась к Анатолию и была очень испугана? Мало того, во время их разговора в
кафе она вела себя довольно странно. Сейчас я не могла сказать, в чем
заключалась эта странность, но если она просто рассказала о своих отношениях с
Олегом… Нет, было еще что-то, она как будто чего-то требовала от Анатолия.
Такая мысль вызвала у меня шок, но ведь с какой-то стати она пришла мне в
голову.
И тут я поняла, что меня так поразило, когда я наблюдала за
их встречей через окно кафе. Юлька вела себя как оскорбленная любовница,
которая требует подтвердить ее права. А мой муж всячески пытался ее образумить.
Чепуха, конечно, но именно об этом я думала, когда смотрела на них. Что же у
нас получается? Насмерть перепуганная Юлька предпочла доверить свою тайну моему
мужу, с которым вообще-то общалась крайне редко, но тщательно оберегала ее от
меня. Почему? На этот вопрос могла ответить только Юлька. Я взглянула на
телефон с намерением позвонить ей, но в последний момент отвела руку от трубки.
Пожалуй, нам обеим следует немного успокоиться. «Позвоню вечером», —
решила я.
Но Юлька позвонила сама. Я вышла на кухню, где муж в
одиночестве пил кофе.
— Так нельзя, — понаблюдав за тем, как я готовлю
себе чай, заявил он.
— О чем ты? — удивилась я.
— Прекрати, — едва не сорвался он на крик. —
В такое время мы должны помочь друг другу, чтобы выстоять.
— Ты что-то скрываешь от меня, — сказала я, сама
не зная, действительно ли так думаю, и вдруг поняла, что права. Анатолий
испугался. Он выглядел удрученным, печальным, точно очень сожалел о том, что я
только что произнесла. Взгляд его изменился, теперь в нем был настоящий страх,
и он мгновенно передался мне. — Ты что-то скрываешь? — прошептала я,
а он вскочил и заговорил торопливо и зло:
— Что я могу скрывать? Господи, все это… Ты не
представляешь, каково мне сейчас. Я постоянно думаю о Сашке, я… я с ума схожу
от бессилия, а тут еще ты… ты отдаляешься от меня, ты стала другой, ты не
пускаешь меня в свою душу, я ничего не знаю о том, что ты думаешь, это очень
больно, я ведь так люблю тебя…
Он подошел, и мы обнялись. Конечно, я заревела, но слезы не
принесли мне облегчения, я чувствовала то же, что и он. Вот тогда-то и раздался
телефонный звонок. Я схватила трубку и услышала Юлькин голос.
— Геля, — робко позвала она, — это я…
— Пожалуйста, извини меня, — попросила я, поняв по
ее голосу, как нелегко ей было позвонить. — Я не должна была…
— Нет-нет, — перебила она, — на твоем месте я
подумала бы то же самое… Анатолий Викторович дома? — спросила она, и
вопрос показался мне странным, и я неожиданно для себя соврала:
— Нет.
— Геля, я хочу с тобой поговорить, это очень важно.
— Конечно. Приезжай.
— Нет, — запинаясь, ответила она. — Давай
встретимся… возле остановки. Через полчаса, ладно?
— Хорошо, — согласилась я, не в силах скрыть
недоумение. — Но почему бы тебе не прийти сюда?
— Я обещала, что… я потом объясню. Просто не хочу,
чтобы он подумал обо мне плохо.
— Кто подумал? — вконец перестала я понимать
что-либо, но Юлька уже повесила трубку.
— Она приедет? — спросил Анатолий.
— Думаю, я должна извиниться перед ней. Он опять обнял
меня и сказал тихо:
— Прости меня…
— За что? — испугалась я.
— За то, что не уберег тебя от всего этого… Мне надо в
офис, — совсем другим тоном заявил он, отстраняясь. — Постараюсь
вернуться пораньше.
