Было так темно, что деревенский дом я не видела, только
слышала, как мой спаситель стучит в окно и зовет кого-то:
— Семеныч, дома ли? Это я, Макар, открой. Дело у меня
срочное.
Я распахнула дверь кабины и попыталась разглядеть силуэт,
отделившийся от палисадника. Скрипнула калитка, и мужской голос позвал:
— Ты чего по ночам народ баламутишь?
— Девчонка у меня в тракторе. Вон, глянь… Заплутала в
лесу, вышла ко мне сама не своя, и в жару, надо ейному мужу позвонить, чтоб
приехал, поди, с ума мужик сходит от беспокойства, а кроме как у тебя, телефон
здесь не водится. Ты уж извини, только такое дело…
Теперь из темноты вынырнули две тени, и я увидела
старика-сторожа, а рядом с ним тучного мужчину лет шестидесяти с окладистой
бородой Он с подозрением взглянул на меня и покачал головой.
— У вас есть телефон? — хрипло спросила я.
— Есть, — кивнул он.
— Можно мне позвонить? Муж приедет за мной, я заплачу,
вы не беспокойтесь.
— Не обеднею… Заплуталась, говоришь? — повернулся
он к Макару. — Что-то тут… Я бы милицию вызвал.
— Вызывайте кого угодно, — не выдержала я, —
только сообщите мужу. — И добавила:
— Пожалуйста.
— Говорите номер, — недовольно буркнул он. Я
назвала номер, очень боясь, что он забудет его или перепутает.
Мужчина пошел к дому.
— Простите, — крикнула я, — если по домашнему
не ответит, есть еще сотовый.
Он скрылся в доме, а я стала ждать. Макар прохаживался
рядом, поглядывая на меня и время от времени вздыхая. Наконец Семенович
вернулся, но не один, следом шла женщина, она куталась в наброшенную на плечи
куртку и нервно озиралась.
— Позвонили? — с надеждой спросила я.
— Позвонил, — кивнул мужчина. — До города
почти семьдесят километров, так что…
— Это в самом деле ваш муж? — вмешалась женщина,
голос ее звучал неприятно. — Как-то он странно отреагировал. Очень
сомневался, что звонит его жена, хотел ваш голос услышать. Давно вы потерялись?
Или это у вас дело обычное?
— Спасибо вам, — не обращая внимания на ее слова,
сказала я мужчине.
— Пожалуйста, — пожал он плечами и добавил:
— Он обещал приехать.
— Мне вся эта история кажется подозрительной, —
заявила женщина. — И вообще…
— Мне ехать надо, — подал голос Макар. —
Добро, оно пригляд любит.
Я спрыгнула на землю и сказала:
— Может, дождетесь мужа? Сумку я потеряла и
отблагодарить вас смогу, только когда Толя приедет.
— Да мне ничего не надо, — махнул рукой Макар,
забираясь в трактор. Заработал мотор, и трактор полез в гору.
Женщина отошла к калитке и оттуда наблюдала за мной.
— Ну, что ж, — начал Семенович, но жена перебила
его:
— И не думай, я ее в свой дом не пущу. Сейчас такое
время…
— Но не на улице же ей ждать, — возмутился он.
— Я сказала, не пущу, — отрезала супруга. —
Хочешь, сиди с ней на улице, а за калитку ни ногой. — Она удалилась,
хлопнув дверью, а он виновато развел руками:
— Вообще-то она права, в наше время…
— Да-да, извините за беспокойство, — пробормотала
я. Он ушел вслед за своей женой, а я поднялась на пригорок. Здесь, в свете
фонаря, возле дороги, под огромным деревом, кто-то соорудил стол и скамейку. Я
опустилась на нее, положила голову на скрещенные руки. Ждать, ждать… Он сказал,
километров семьдесят, значит, надо быть терпеливой. Места незнакомые, и Толе
понадобится время, чтобы отыскать эту богом забытую деревню. Я начала считать
до тысячи, напряженно прислушивалась и проваливалась в тревожный сон без
сновидений. Я видела себя точно со стороны: растрепанные волосы, склоненную —
голову, кровоточащие ладони, вздрагивала от холода, просыпалась, вновь
забывалась сном и вновь видела то же самое.
Когда я в очередной раз подняла голову, близился рассвет. От
земли сплошной стеной поднимался туман, это было красиво и почему-то страшно. Я
так замерзла, что и дрожать, кажется, перестала. Совсем не чувствуя своего
тела, я попыталась выпрямиться и едва не закричала от боли, и тут услышала шум:
вне всякого сомнения, приближалась машина, из тумана возникли две фары, а еще
через минуту я увидела «Сабурбан» мужа, а потом его самого. Он бежал ко мне
навстречу в сопровождении четверых мужчин. Я выпрямилась, ухватилась за край
стола, пытаясь удержаться на ногах, и заревела.
— Геля! — закричал он. — Геля, господи, Геля,
почему ты здесь? Почему ты сидишь здесь, на улице? — Он подскочил, обнял
меня, а я уткнулась лицом в его грудь, бессмысленно повторяя:
— Толя, Толечка, любимый…
— Геля, как ты… Боже мой… Геля, где Саша? —
приподняв мое лицо, испуганно спросил муж. — Где Саша? Ведь она была с
тобой?
— Что? — переспросила я.
— Ты знаешь, где Саша? — испуганно про-, шептал
он, а я отчаянно закричала и провалилась в пустоту, где не было ничего, лишь
кто-то настойчиво повторял: «Саша, Саша».
* * *
Я лежала в больничной палате. Белые потолки, белые стены…
Белое навевало мысли о смерти. Высокое окно приоткрыто, оно выходило в сад, я
слышала неясный шум, пение птиц и крики ребятишек где-то вдали. Анатолий сидел
возле постели и держал меня за руку. Ворот рубашки расстегнут, галстук завязан
небрежно, это так не соответствовало характеру моего мужа, что становилось
ясно: происшедшее с нами выбило его из колеи. От его обычной невозмутимости не
осталось и следа.
Мне сделалось очень жаль его, так жаль, что трудно было
видеть его лицо перед собой, хотелось закрыть глаза и вновь нырнуть в небытие.
Анатолий из тех, кто привык сам распоряжаться своей судьбой, диктовать свои
условия. У него всегда все было под контролем, и вдруг он оказывается в полной
зависимости от чьих-то решений или желаний и ничего не может изменить,
исправить и вынужден только ждать. Такое любому человеку нелегко, а ему тяжелее
во сто крат. Приходилось лишь удивляться, откуда он черпает силы вот так сидеть
рядом со мной, улыбаться, утешать…
