Когда жизнь наладилась, у Хуррем снова появилось время для долгих бесед с Марией, и не только с ней. Нашелся венецианский купец, который сообразил приносить в Летний дворец всякую всячину. Просьба приносить и книги купца не удивила, он уже знал, что здесь живет странная женщина, околдовавшая султана. Синьор Леон с удовольствием удовлетворял интерес султанши к знаниям. Конечно, ему мешало покрывало на ее голове, трудно беседовать с человеком, не видя глаз, но он был опытным купцом и легко привыкал ко всему.
Бунт
В первый день месяца джумада-аль-ахира 931 года хиджры Хафса проснулась с чувством неясной тревоги.
Подоспевшая хезнедар-уста сообщила, что ничего не случилось. В гареме после отъезда Хуррем все спокойно…
– Значит, случится, у меня дурное предчувствие.
С кем могло случиться что-то дурное, чтобы сердце валиде сжималось от тоски? Конечно, с Повелителем! Она даже сама себе не признавалась, что ни о ком другом и не подумала, для Хафсы важен только Сулейман, о нем и только о нем болело материнское сердце. Говорят, внуков любят больше, чем детей, но Хафса больше всех людей на свете любила Сулеймана! Она могла жалеть дочерей, могла ласкать внуков, но думала только о сыне.
Первый месяц весны этого года выдался теплым, солнышко пригревало почти по-летнему, а на сердце тревога и мрак. Сын далеко, ему может грозить опасность. Самира успокаивала:
– Валиде-султан, ну что может грозить султану не на войне?
– Падение с лошади!
– Но упасть с лошади можно и дома в Стамбуле. А Повелитель прекрасный наездник. Перестаньте думать о плохом, вы притянете несчастье на голову Повелителя.
Хезнедар-уста была права, Хафса приказала себе не думать о дурном, но сердце давило, а непрошеные мысли упорно возвращались.
Однако она не успела многого передумать.
Во дворце и в гареме всегда тихо, говорить полагается вполголоса, здесь даже праздничные зурны звучат тише обычного, а барабанов и вовсе не бывает. Откуда же этот страшный звук? Нет, это не барабаны, словно металлом по металлу бьют…
Хафса уже собралась послать за кизляр-агой, чтобы объяснил, что происходит, но тот явился сам, бледный, как лист бумаги.
– Что?!
В ответ евнух произнес только одно слово, объяснившее странные звуки:
– Янычары.
Янычары были основной воинской силой, квартирующей в Стамбуле. Они должны бы защищать султана, дворец и его обитателей, именно на янычар всегда полагались Повелители. Полагались и боялись. Султана Селима привели к власти разумные советы, деньги и янычары, перешедшие на его сторону.
В это войско попадали крепкие подростки с подвластных территорий, чаще всего Румелии, то есть они были славянами. Мальчиков набирали по девширме – особому виду «кровного налога», когда из семьи забирался здоровый подросток и на время передавался в турецкую семью на воспитание. Со временем становилось понятно, к чему склонен юноша, тогда самые сообразительные отправлялись в дворцовую школу, чтобы потом стать чиновниками, советниками и даже визирями (такую школу окончил и Ибрагим), а самые сильные любители драк и оружия становились янычарами.
Не имеющие родных, принявшие ислам, возвышенные из рабов волей султана, они были готовы сложить за Повелителя жизнь в бою или в случае опасности. Янычары славились яростью, иногда даже зверствами, были столь же бесстрашны, сколь и жестоки, и им было скучно без войны.
Пришедшему к власти султану полагалось щедро одарить янычар и обещать немалые доходы в будущем. Повседневная жизнь в казармах вовсе не была ни легкой, ни сытной, так себе. Янычары добывали средства при грабеже, а нынешний султан не слишком грабеж жаловал. Во время похода на Белград еще куда ни шло, там пограбили, не спрашивая разрешения Повелителя, а вот на Родосе и вовсе запретил…
У янычар были свои любимцы, например, Ферхад-паша, этот грабил сам и поощрял янычар. Под его руководством восточные провинции обобрали так, что и метлой больше не вымести. Но в прошлом году похода не было… Правда, султан организовал большой праздник по поводу замужества своей сестры. Но праздник это недолго и не так выгодно. К тому же злые языки болтали, что это все было ради ненавистного всем грека.
Вот уж выскочка так выскочка. Ведь из таких же – мальчишкой забран даже не по девширме, а просто схвачен пиратами на берегу. Учился в дворцовой школе, потом попал на глаза шехзаде Сулейману, будущему султану, присосался к нему, как пиявка прилипает к ногам в болоте, с ним и во дворец Стамбула попал. И ведь не сидел тихо, все норовил вылезти повыше. Стал главным визирем, получив на хранение печать в обход многих знатных, женился на сестре Повелителя….
Нет, тому, что стал зятем султана, честно говоря, завидовали немногие, все помнили о запрете для зятьев султана иметь других жен и даже наложниц, жизнь с одной женщиной, да еще и сестрой султана… Вдруг она некрасива или еще что?..
А вот тому, что именно Ибрагим-пашу Повелитель отправил наводить порядок в Египте, завидовали. Все понимали, что там все кончено и без паши, Ахмед-пашу уже поймали, вернее, предательски выдали, головы лишили, его сторонники, которых и было-то немного, разбежались кто куда и забились по норам, оставалось только взять свое и султанское и торжественно привезти в Стамбул.
Ибрагим-паша взял с собой янычар, но кто это был!.. Так, мальчишки, только что пришедшие в войско, не видевшие ни одного сражения, ни разу не взмахнувшие саблей, чтобы отрубить голову врагу. И эти мальчишки, годные, скорее, для свиты, чем для боя, сумеют хорошенько обогатиться, в то время как опытные воины сиднем сидят в Стамбуле на голодном пайке. Жалованье султан не платил уже давно, ссылаясь на то, что казна пуста, в походы не водил и не собирался, а своим любимчикам позволял наживаться.
А потом пришло известие, что Повелитель казнил Ферхад-пашу, якобы за прегрешения под Белградом, когда по вине паши погибли пятнадцать тысяч воинов. Янычары в Стамбуле, конечно, в том поражении Ферхад-паши за рекой Сабой не бывали, оттуда почти никто не вернулся, зато они помнили, как паша позволял грабить восточные провинции. Хороший человек, не жадный… А справедливость, она хороша для своих, те, кого завоевали и поработили, требовать справедливости не могут. За что же казнить Ферхад-пашу?
Янычар не успокоило заверение, что никто пашу не казнил, он был убит в схватке с охраной султана, когда набросился на них.
Конечно, казнь Ферхад-паши была только поводом. Как же не возмутиться, если в столице никого нет, ненавистный янычарам грек в Египте, султан в Эдирне, в Стамбуле только шехзаде Мустафа, но он слишком мал, чтобы на него делать ставку, учитывая, что и у Ибрагим-паши, и у Повелителя войска.
Янычары не собирались никого свергать и приводить к власти нового султана, нет, они желали просто проучить нынешнего. Он должен заботиться о янычарах, как о своих детях, думать прежде всего об их благе, а уж потом об этом греке. Да, еще о колдунье, заставляющей Повелителя сидеть дома, держась за краешек своих шальвар. Конечно, не зря же весь Стамбул болтает о ее колдовстве, о том, как эта роксоланка завладела сердцем султана, сделала его беспомощным и неспособным воевать.
