Он улыбнулся своим мыслям и в последний раз оглядел свое отражение в зеркале. Черный фрак подчеркивал его широкие плечи, высокий бархатный воротник подчеркивал значительность осанки. Достоинство и даже высокомерие читалось на его лице. Жилет из зеленой парчи, украшенный двумя золотыми брелоками, туфли с золотыми пряжками и красными каблуками придавали некоторую живописность его облику. Несомненно, этот костюм был излишне элегантен для тревожного времени, но Жосс не собирался изменять своим привычкам и предпочел бы умереть, но ни за что бы не надел костюм, принятый революционерами той поры и ставший модным — широкие матросские штаны, плебейская куртка с узкими фалдами и многочисленными пуговицами, так называемая карманьола, И ужасающий красный колпак, наводящий на воспоминания о каторжниках. Всего три дня назад разъяренная толпа, захватившая Тюильри, нарядила в такие колпаки короля и дофина.
Бросив последний взгляд в зеркало, маркиз повернулся, чтобы взять с комода платок, и его улыбка тут же погасла. Перед ним стояла собственная жена. Он скользнул недоуменным взглядом по ее растрепанным белокурым волосам, ниспадающим из-под широкополой черной шляпы, бледному лицу со следами слез и черным глазам, смотревшим на него с ужасом. Хотя Жосс меньше всего ожидал увидеть Анну-Лауру здесь, в Париже, у него хватило самообладания, чтобы скрыть разочарование и выдавить из себя улыбку:
— Вы вернулись? — спросил он, натягивая перчатки, что позволило ему больше не смотреть на Анну-Лауру. — Разве вы не собирались остаться подольше в этом вашем обожаемом лесу?
— От Комера остались одни руины. Там побывали бунтовщики. Уцелели только службы и часовня, но и она пострадала…
— Я глубоко опечален. Я знал, как вы дорожите этим домом. Но, учитывая цель вашего путешествия, остается только радоваться, что часовню не разрушили.
Он взял руку жены и поцеловал ее — церемонно и холодно. Но Анна-Лаура привыкла к его поведению и не ожидала от мужа большего. Она внимательно посмотрела на наряд маркиза, и ее осуждающий взгляд остановился на зеленом жилете.
— Вы собираетесь на бал? Мне казалось, что мы в трауре. Неужели ваша дочь так мало значила для вас?
— Моя дорогая, мы живем в такое время, когда не пристало выставлять напоказ свои личные переживания. Я отправляюсь не на бал, а в посольство Швеции, куда я приглашен. Там я предполагаю узнать более достоверные новости об истинном положении вещей, чем те, о которых судачат на улицах. Только бывая в таких местах, можно оставаться в курсе событий.
— И что же произошло, пока меня не было в городе? От самых городских ворот нас преследуют странные слухи и еще более странные личности…
— Нас? Вы, вероятно, имеете в виду Жуана… Я полагаю, он заботился о вас в дороге?
— Вы, я вижу, этим недовольны?
Это был неожиданный удар. Но маркиз без промедления парировал его:
— Вы, вероятно, потеряли рассудок, если обвиняете меня в подобных вещах. Он был обязан защищать вас. Жуан выполнил свой долг. Завтра же я отблагодарю его.
— Он будет счастлив! Но вернемся все же к последним событиям. Расскажите же мне, что происходит?!
— Горожане взбунтовались и три дня назад ворвались в Тюильри, чтобы заставить короля вернуть министров Ролана, Сервана и Клавьера и принять закон об изгнании непокорных священников. Но зачем вы заставляете меня все это рассказывать, когда вы ничего не смыслите в политике?
— Я прошу вас — продолжайте!
Маркиз внимательнее вгляделся в лицо жены. Что-то в ее голосе и поведении показалось ему необычным. Он привык к тому, что в его присутствии Анна-Лаура всегда была застенчива, сдержанна и молчалива. Маркизу на мгновение показалось, что перед ним стоит совсем другая, неизвестная ему женщина… Если, конечно, допустить, что он хорошо знал ту, на которой с такой неохотой женился!
— Прошу меня простить, но у меня совершенно нет времени для пространного разговора! И потом, ваш старый друг герцог Нивернейский сможет рассказать вам больше, чем я. Двадцатого июня он провел во дворце целый день. Говорят, что во время этой смуты он даже заслонил собой короля. Правда, король отстранил его, не желая, чтобы пожилой человек пострадал вместо него…
— Говорят? Значит, вас там не было?
Жосс раздраженно поднял бровь. Ему совершенно не нравился этот неожиданный допрос, но он сдержался и не произнес в гневе тех слов, о которых потом мог пожалеть.
— Я присутствовал при утреннем туалете его величества, — заговорил он тем тоном, которым говорят с непонятливым ребенком, — а потом я отправился к королеве. Но я плохо себя почувствовал. В тот день было так жарко, что мне чуть было не стало дурно. Королева посоветовала мне подышать воздухом, и я отправился в Отей. В Париже все еще было спокойно. Люди собирались группами, но ничто не предвещало грозы.
Глаза Анны-Лауры смотрели на маркиза с удивлением и недоверием. Как странно… Внезапное плохое самочувствие в тот самый момент, когда опасность грозит монархам. Жосс двадцать раз дрался на дуэли, и никто не осмелился бы назвать его трусом. Что же до его здоровья, то оно всегда было отменным, и маркиз никогда не страдал от приступов удушья. И потом, что ему было делать в Отее? Несмотря на всю свою наивность, молодая женщина нашла это объяснение странным и тут же вспомнила слова Жуана: «Он не любит королеву, и мне даже кажется, что маркиз ее ненавидит…» Неужели Жуан сказал правду и у Жосса настолько низкая душа, что он мог бросить свою королеву в беде? Тогда, значит, слуга не солгал, утверждая, что получил приказ маркиза убить Анну-Лауру… Она уже собиралась задать еще один вопрос, когда в комнату вошел без доклада, как член семьи, граф Александр де Тильи и весело воскликнул:
— А я за тобой, мой дорогой! Не хочешь ли поужинать в приятной компании?
Элегантный и развязный одновременно, затянутый в синий фрак под цвет глаз, с припудренными волосами, веселый и дерзкий, как паж, кем он и был когда-то, граф Александр, как и его друг Понталек, был из тех мужчин, которых ни одна женщина не в силах забыть после даже мимолетной встречи. Хотя сама Анна-Лаура принадлежала к малому числу дам, кто вспоминал о нем без удовольствия. Граф был игроком и неисправимым ловеласом, ходили даже слухи о его чрезмерной жестокости. Он всегда был верным спутником Жосса во всех его похождениях, поэтому молодая женщина его недолюбливала. Этим вечером его появление оказалось особенно некстати. Маркиз и граф Александр встречались редко, и граф никогда не обращал внимания на маркизу де Понталек. Но на этот раз де Тильи не удалось проигнорировать ее. При виде молодой женщины он смолк, но придворная выучка спасла его. Молодой человек никак не выразил своего удивления и изящным поклоном приветствовал хозяйку дома:
— Прошу прощения, сударыня, за столь фамильярное вторжение. Я не предполагал, что буду иметь счастье лицезреть вас. Я полагал, что вы в своем поместье, на своей земле…
— Вы верно выразились, назвав поместье землей, так как замка больше не существует. Поэтому мне пришлось вернуться…
