— Какое-то ускоренное продвижение по службе, тебе не кажется?
— Парень шустрый. Во всем, кроме женщин, — ухмыльнувшись, уточнил Бакстер. — Хорошее чутье, и голова работает. К тому ж учится-то он у меня, так что успех ему обеспечен.
— Я посмотрю характеристику, подумаю над твоим предложением, — пообещала Ева и направилась дальше.
— Мальчишка просто создан для убойного отдела, — бросил Бакстер ей вслед.
— Это почему же? — остановившись, спросила она.
— Он смотрит на труп, а видит личность. Мы об этом иногда забываем, думаем только о деле — ну, ты знаешь. А он не такой, и не только потому, что желторотый еще. Он так устроен. Я к тому, что здесь ему место, даже если ты и скажешь, что надо его еще погонять.
— Я подумаю, — повторила Ева.
Взяв в кабинете все, что могло ей понадобиться по делу дома, Ева присоединилась к великому исходу закончивших смену.
В машине она включила автопилот, чтобы можно было расслабиться и подумать.
В голове вертелись Бакстер с Трухартом. Многие сказали бы, что пройдоха-детектив и застенчивый мягкий стажер — довольно странная парочка.
Самой Еве так не казалось, потому она и поставила Трухарта к Бакстеру. Она посчитала, что они будут дополнять друг друга и что напористый стиль Бакстера закалит новичка и поможет повзрослеть.
Так и случилось. Но в результате и сам Бакстер… Сказать «стал мягче», подумала Ева, было бы неверно. Может, точнее, стал «более открытым»? Да, именно так: стал более открытым. Коп он всегда был отменный — сметливый, остроумный, азартный. И было у него, как она считала, здоровое мужское честолюбие. Лидерские качества. Стремление стать первым.
Появление Трухарта изменило его, и теперь они были скорее партнерами, чем руководителем и стажером.
Они научились понимать друг друга с полуслова да и вообще без слов. Доверять друг другу. Коп не пойдет с напарником на дело, если не доверяет ему на все сто.
Человек не пойдет с партнером на убийство, если не доверяет ему на все сто. Доверие, умение, взаимопонимание и общая цель.
Какая же у них была общая цель?
Как они добились такого доверия и взаимопонимания? Как и когда решили убивать?
Ева подумала о том, что дружба подчас принимает самые неожиданные формы и возникает на самой неожиданной почве. Но что ей нужно, чтобы не распасться, так это подлинная симпатия, потребность друг в друге… Или всего лишь нечто общее?
С этой мыслью Ева набрала на бортовом телефоне номер Мэвис Фристоун.
— Даллас! Мы с Белль как раз о тебе говорили!
Учитывая, что Белль было около полугода от роду и говорила она в основном «Га!», Ева решила, что разговор вряд ли был продолжительным.
— Да ну? Слушай, я тут…
— Я ей как раз рассказывала, кем она может стать, когда вырастет. Ну, знаешь, типа, президентом там или живым божеством, кинозвездой, как мамочка, или дизайнером, как папочка. А может, мегабоссом, как Рорк, или суперкопом, как ты.
— Опять ты за свое. Я звонила просто… у тебя что, корона на голове?
Мэвис потянулась к верхушке своей необъятной шевелюры, сегодня ярко-зеленой, как газон, и поправила водруженную на ней сверкающую золотую корону.
— Мы играли в переодевание.
— Мэвис, ты в переодевание целыми днями играешь.
В ответ та залилась звонким счастливым смехом.
— Девчонкой быть круче всех. Ой-ой! Глянь! Ты должна это видеть!
Ева поморщилась от закружившейся на экране картинки: на пару мгновений перед глазами все поплыло, затем в центре экрана появился розовощекий светловолосый карапуз, на всех четырех конечностях передвигающийся по полу в направлении какого-то красного четвероногого. То ли медведя, то ли собаки, а может, подумала Ева, и какого-то не существующего в природе животного. Короче, малышка обрушилась на зверя подобно орбитальной бомбардировке, схватила его и, шлепнувшись на попку, принялась энергично кусать.
— Ну не супер, а? Наша девочка растет не по дням, а по часам.
— Мэвис, ты только не плачь. О господи!
— Ничего не могу с собой поделать! Ну это же я от радости… Она уже и ползать умеет, и видишь — сразу знает, чего хочет, и двигает прямо к цели. Утром сегодня заползла в шкаф и сама взяла свои розовые сандалики со звездочками — совершенно самостоятельно.
— Поразительно, — проговорила Ева.
Может, это и вправду было поразительно, но что Ева в этом понимала? Одно она знала точно: общие интересы — недостаточное основание для настоящей дружбы, ну что общего на первый взгляд было у нее, копа, и бывшей мошенницы, а ныне поп-звезды Мэвис? Возможно, подумала Ева, именно взаимное признание этого факта и скрепило их дружбу.
— А где Леонардо?
— Да у него примерка. По дороге домой обещал прихватить чего-нибудь вкусненького.
— А что за клиент? — поинтересовалась Ева. — Постоянный?
— Да. — Мэвис нагнулась и сгребла в охапку Белль вместе с красным животным. — Кэрри Грэйс, королева телеэкрана. Он тебе нужен?
— Нет, но у меня тут сейчас одно дело…
— Трах-ба-бах! Точно, Белла? — вдруг закричала Мэвис. Белль засмеялась точно как ее мама и тряхнула красного зверя, которого держала за обслюнявленное ухо.
— Штука в том, что кто-то убивает людей, оказывающих, скажем так, модные или эксклюзивные услуги. Дорогие и лучшие в своей сфере.
— Не понима… Ой! Прямо как мой сладенький медвежонок?
— Да, Мэвис, как твой сладенький медвежонок и как ты сама. Просто сделай мне одолжение: пока я это дело не закрою, не бери никаких контрактов на сольные выступления и не встречайся ни с кем наедине. Леонардо это тоже касается. Никаких новых клиентов.
— Заметано. Белламине нужны мамочка и папочка целыми и здоровыми. В конце недели у меня выступление в Лондоне. А потом мы думали устроить оторвашку.
— Оторвашку?
— Ну, хотели оторваться как следует, устроить себе веселый отпуск.
— Точно, хорошая мысль. Устройте себе оторвашку. В любом случае держи меня в курсе.
— Черт, да я, считай, уже на чемоданах сижу. Ты правда думаешь, кто-то может попытаться на нас напасть?
— Скорее нет. Но я вашими жизнями рисковать не собираюсь.
— О, я тебя тоже ужасно люблю! — растаяла Мэвис.
— За что? Вот скажи мне, за что мы с тобой друг друга так любим?
— За то, что мы — это мы и нас это устраивает на все сто.
«И ведь в самую точку», — подумала Ева, подъезжая к дому.
Открыв дверцу машины, она опешила от хлынувшей ей в лицо знойной волны, а когда взялась за ручку двери, голова у нее закружилась так, что пришлось схватиться второй рукой. Пришлось признать, что в повестке дня сон выбрался на самые первые позиции. Ева постояла минуту неподвижно, а потом вошла в блаженную прохладу дома.
