— Похоже, это самый скверный кофе во всем Нью-Йорке. Он у них целый день кипит в огромных кастрюлях.
Сэм сделал глоток.
— Действительно, особенный вкус, — поморщился он. Кофе был дрянной, но у него было одно неоспоримое преимущество: он был горячий.
Сэм и Грейс некоторое время молчали, глядя вдаль, на линию горизонта. Грейс смотрела на бруклинские доки и Эллис-Айленд так, будто видела их в первый раз. Сэм закурил, выдохнул дым. В нескольких сотнях метров от них статуя Свободы поднимала факел к небесам, не обращая внимания на ветер.
Через несколько минут Грейс попыталась начать разговор.
— Сэм, даже если я откажусь выполнить задание, они пришлют кого-то другого.
— Кого?
— Другого посланника. Чтобы исправить ошибку.
— Ошибку?! Вообще-то речь идет о жизни Жюльет! И о моей жизни!
— Я прекрасно помню об этом, но я уже объясняла: Жюльет должна была умереть. Именно поэтому меня сюда и послали. Я никого об этом не просила, и, мягко говоря, меня это все не радует.
Сэм взорвался.
— Я ненавижу разговоры о том, что все предопределено! Всю жизнь я шел наперекор судьбе. Я родился в самом поганом районе Нью-Йорка. Я должен был стать преступником, но я сопротивлялся и сумел вырваться из этого круга.
— Сэм, мы уже говорили об этом. И я никогда не утверждала, что все поступки человека известны наперед. Или что жизнь — это всего лишь игра по заранее написанному сценарию.
Она посмотрела ему прямо в глаза и сказала:
— Я говорю совсем о другом: есть вещи, которых нельзя избежать.
Сэм исчерпал аргументы. Вчера вечером, когда он увидел Грейс, то понял, что проиграл. Но из глубины его души вырвались слова:
— Я люблю ее!
Грейс с сочувствием смотрела на него.
— Вам прекрасно известно, что одной любви недостаточно, чтобы избежать смерти. Я любила свою дочь, я любила Марка Рутелли, но это не помешало мне получить пулю в голову.
Она задумалась, потом сказала, словно обращаясь к самой себе:
— Больше всего я жалею, что тогда, десять лет назад, не сказала ему, что люблю его.
Сэм снова закурил, но сигарета тлела в его пальцах, а он не отрываясь смотрел на Грейс. Паром медленно причалил к Стейтен-Айленд, но большинство пассажиров остались на борту, чтобы вернуться обратно в Манхэттен.
Сэм уже не мог не верить невероятной истории Грейс о ее возвращении из мира мертвых, и он без конца задавал себе вопросы о том, что такое жизнь и смерть. Он думал об этом половину ночи, и сейчас эти тревожные, но неотвязные мысли не давали ему покоя. Есть ли у человека предназначение или его жизнь — всего лишь последовательность биологических процессов? А смерть… Что это? Просто распад физической оболочки или же она открывает путь в другую жизнь? Туда, куда перейдем все мы?
После того как Сэму в юности пришлось выстрелить в человека, он так и не смог смириться с тем, что люди умирают. Он стал врачом, но даже это не помогло. Каждый раз, когда кто-то умирал, он чувствовал себя ужасно беспомощным. Он пытался отрицать смерть, но она всегда брала свое. Он вспомнил лицо Федерики, которую не сумел спасти, лицо Анджелы, которую недавно потерял. Он вспомнил даже Стервятника. Сэма преследовали картины его ужасной гибели. Где теперь все эти люди?
Он часто разговаривал с пациентами из Азии, которые верили, что в человеке есть что-то, что никогда не умирает, а просто принимает другую форму. Он с волнением слушал рассказы тех, кто пережил клиническую смерть: свет в конце тоннеля, чувство блаженства, встречи с умершими. Но до конца он не верил ни тем ни другим. Его не убедили даже беседы с отцом Хатуэем, который подталкивал Сэма к поискам Бога и предлагал заключить пари, что Он есть.
Но сегодня встреча с Грейс открыла ему новые горизонты. Грейс пришла с той стороны. Она могла открыть ему тайну. И вот, сгорая от любопытства и в то же время мучаясь от неясного страха, он спросил:
— Грейс, а что происходит после?
— После чего?
— Вы прекрасно понимаете, о чем я спрашиваю.
Грейс ответила не сразу. Да, она понимала. Она с самого начала знала, что рано или поздно они об этом заговорят.
— После смерти? Мне жаль вас разочаровывать, но я ничего не помню.
— Я вам не верю…
— Но это правда.
— Вы не помните последние десять лет?
— Да. Мне кажется, что их просто не было.
— Значит, смерть — это просто огромная черная дыра?
— Вовсе нет. Если я ничего не помню, это еще не значит, что ничего не было. Меня бы тогда сюда не послали. Я думаю, что когда посланники отправляются на землю, правда о смерти становится тайной и для них. Живые люди не должны ничего знать о том, что происходит за чертой. Единственное, что я точно знаю, — жизнь дается нам не случайно.
Грейс заметила, что Сэм в растерянности.
— Не думайте, что меня саму все это не волнует. Я чувствую себя беспомощной, слабой, и, если уж говорить начистоту, мне страшно возвращаться назад. Но я точно знаю: есть задание и я должна его выполнить. А вмешиваться в жизнь других людей, не связанных с моим заданием, я не имею права.
— Но когда вы бросились защищать свою дочь, тут вы себя не стали ограничивать!
— Да, — кивнула Грейс. — Пытаясь спасти Джоди, я отвлеклась от дела.
Сэм пожал плечами. Когда паром повернул, чтобы войти в порт, его телефон снова зазвонил.
— Да?
Это была Жюльет, но связь была плохая, ее голос доносился издалека. На палубе гудел ветер, но Сэм расслышал несколько слов: «я спешу…», «люблю тебя», «не простудись» и целую обойму новых имен: Хорхе, Марго, Полина… Потом в трубке раздались помехи, словно предвестник того, что Жюльет уже ускользает от него.
Первые пассажиры начали сходить на берег.
Сэм решил достать главный козырь. В последние дни он, сам себе не признаваясь, часто обдумывал другой вариант развития событий. С того вечера, когда он разгадал послание в картинках Анджелы, он понял, что не сможет выйти невредимым из схватки с Грейс Костелло. Он перебрал все способы спасти Жюльет. Оставался только один шанс. И Сэм спросил:
— Если вам обязательно надо забрать кого-то с собой, — начал он, — если действительно надо соблюдать этот ваш «порядок вещей»…
— Да?
— Тогда заберите меня. На канатную дорогу с вами отправлюсь я, а не Жюльет.
Грейс посмотрела на него. Странно, но она не выглядела удивленной. Она молчала. Сэм хотел снова заговорить, но не стал.
— Речь идет о вашей жизни, — наконец ответила Грейс. — Такое решение не принимают впопыхах. Вы ведь можете передумать в последний момент.
