— Кто выиграл? — спросил Сэм, просматривая сведения о состоянии здоровья пациента.
— Я ему поддался, — ответил Маккуин.
— Поддались компьютеру?
— Ну да, захотелось сделать ему приятное. Иногда у меня бывает такое настроение. А вы, похоже, сегодня не в духе.
— Да, но тем не менее я врач…
— А я болен раком.
Едва успев закончить фразу, Маккуин зашелся кашлем. Сэм забеспокоился, но старик махнул рукой.
— Доктор, все в порядке, не волнуйтесь. Сегодня я не умру.
— Я счастлив.
— А знаете, чего бы мне хотелось?
Сэм сделал вид, что задумался.
— Ну, не знаю… Гаванскую сигару? Стриптизершу? Бутылку водки?
— Мне бы хотелось выпить с вами.
— Но послушайте…
— Доктор, я не шучу. Немного пива в мужской компании. Тут недалеко есть кафе «Портобелло»…
— Леонард, даже не думайте.
— И что мне помешает туда отправиться?
— Правила поведения, принятые в нашей больнице.
Маккуин пожал плечами:
— Ну же, доктор! Один стаканчик напоследок! Мы с вами, в настоящем прокуренном баре, где играет музыка…
— Леонард, вы же с трудом держитесь на ногах.
— Сегодня я отлично себя чувствую. У меня в шкафу есть пиджак и пальто. Подайте их мне.
Сэм покачал головой.
Маккуин был настоящим бизнесменом, предпринимателем. Сорок лет он создавал предприятия и руководил ими. Еще в молодости он сколотил целое состояние, разорился и снова поднялся на гребне волны. Он любил риск и обладал особым даром убеждать, который не изменил ему даже теперь, на пороге смерти, в больничных стенах.
— Эй, это займет всего час. И назовите хоть одну причину, чтобы отказаться от нашей затеи.
— Я с легкостью найду целую сотню причин, — ответил Сэм, не давая сбить себя с толку. — И первая из них: я рискую потерять работу.
— Чушь! Обещаю не сыграть в ящик во время нашей вылазки.
— Нет, это слишком рискованно.
— Но вы все-таки согласны, да? Ведь вы отличный парень.
Сэм не выдержал и улыбнулся. Маккуин понял, что победил.
* * *
«ПОСОЛЬСТВО ФРАНЦИИ
КОММЮНИКЕ ДЛЯ ПРЕССЫ
Наша молодая соотечественница Жюльет Бомон в ближайшие часы предстанет перед Третьим трибуналом Квинса, который должен решить вопрос о ее освобождении. Полиция Нью-Йорка признала, что мадемуазель Бомон не имеет никакого отношения к авиакатастрофе, которая несколько дней назад повергла в траур Соединенные Штаты Америки.
Наше Генеральное консульство в Нью-Йорке и посольство в Вашингтоне предприняли энергичные меры для того, чтобы сложившаяся ситуация разрешилась к удовлетворению обеих сторон».
* * *
Сэм и Леонард сидели в тихом уголке, в самой глубине зала «Портобелло». Лампа, стоявшая посреди стола, мягко освещала их лица. Леонард наслаждался обстановкой и маленькими глотками пил пиво. Сэм заказал стопятидесятую чашку кофе за день.
— Ну, доктор, что-то мне подсказывает, что у вас есть новости о главной женщине вашей жизни…
— Почему вы так решили?
— Я чувствую такие вещи.
— Может, поговорим о чем-нибудь другом? — предложил Сэм.
— Без проблем, — легко согласился Маккуин. — Вы так до сих пор и не собрались погостить у меня в Коннектикуте?
— Обязательно заеду туда на днях, — пообещал Сэм.
— Свозите туда вашу подружку, ей понравится…
— Леонард!
— Ладно-ладно, молчу. Но пообещайте, что, когда будете там, не забудете заглянуть в подвал.
— И попробовать ваши знаменитые вина?
— Совершенно верно. Там есть одна особенная бутылка: бордо «Шеваль Блан» тысяча девятьсот восемьдесят второго года, которую я хранил как зеницу ока. Потрясающее вино, просто фейерверк вкуса.
— «Шеваль Блан», — повторил Сэм с чудовищным акцентом.
— «White Horse», — перевел Леонард.
— Это виски?..
Маккуин закатил глаза.
— О боже. Вы вообще ничего не понимаете!
— Ну да, — признал Сэм.
— Ладно, неважно. Все равно выпейте это вино вместе с ней.
— Она француженка, — сказал Сэм.
— Значит, сможет оценить по достоинству.
Несколько минут никто не произносил ни слова.
Сэм сунул руку в карман и нащупал пачку сигарет, хотя знал, что закурить ему удастся не скоро. Маккуин спросил:
— Почему вы не с ней сегодня вечером?
— Потому что не могу.
— Думаете, у вас еще будет время, да? Мы всегда так говорим, но…
— Она в тюрьме.
Маккуин замолчал на полуслове.
— Доктор, вы шутите?
Сэм покачал головой.
— Я объясню… — И он рассказал старику, как влюбился в Жюльет с первого взгляда, рассказал о снегопаде, о сказочных выходных, о размолвке в аэропорту.
— Я не понимаю, зачем она сказала, что она адвокат?..
— Ну не будьте таким наивным! Она не призналась, что была официанткой, чтобы не казаться простушкой, которая заигрывает с богатым блестящим врачом.
— Но я не богат, — возразил Сэм, — и я вовсе не блестящий. Обычный специалист, и все.
— Хм, специалист? Тогда уж точно не в области женской психологии!
Сэм сначала возмутился, но все-таки признал, что Леонард прав.
— Соврала не только Жюльет. Я сказал ей, что женат.
Маккуин вздохнул.
— Опять ваша Федерика!
Сэм поднял руку, призывая его остановиться.
— Я должен вам кое-что сказать.
И Сэм рассказал старику то, о чем не говорил еще никому. Рассказал историю их трудной любви с Федерикой. Маккуин внимательно слушал, и вскоре его обычное любопытство сменилось искренним сочувствием. Как правило, Сэм был не склонен откровенничать, но в тот вечер говорил без всякого стеснения. С Леонардом он был знаком не так давно, но что-то в нем вызывало доверие. Маккуин обладал той мудростью, которая открывается тем, кто смирился с близкой смертью, и это внушало Сэму уважение и задевало чувствительные струны в его душе.
Было уже поздно, когда он закончил свой рассказ. На улице стало меньше машин. Кафе скоро должно было закрыться, последние клиенты расходились. Маккуин и Сэм молча вернулись в больницу. Леонард устал. Сэм проводил старика в палату, незаметно поддерживая его. Перед тем как проститься, Маккуин указал на карман халата, в котором Сэм всегда носил маленький диктофон, которым пользовался во время обходов.
