— Нет проблем, милая, буду! Обещаю!
Бонни успокоилась, и они поговорили еще несколько минут. Чтобы рассмешить дочь, Натан рассказал анекдот, забавно подражая голосу Винни-Пуха, рекламирующего горшочек меда.
— Я тебя люблю, девочка моя!
Натан положил трубку и еще несколько минут пытался осмыслить последствия переноса субботней встречи. Конечно, можно было заплатить кому-нибудь, чтобы Бонни забрали в Калифорнии, но он быстро отбросил эту мысль: Мэллори никогда ему не простит такое. И потом, Натан обещал Бонни, что сам приедет. Ничего, он найдет выход.
Он записывал какую-то информацию на диктофон, лежа на диване, и неожиданно уснул — с включенным светом и прямо в обуви. Подскочил от звонка домофона: Питер, портье.
— К вам посетитель — доктор Гаррет Гудрич.
Натан посмотрел на часы: черт побери, уже девять! У него не было никакого желания пускать этого типа в свою квартиру.
— Питер, не пускайте его, я не знаю этого господина.
— Не валяйте дурака! — прокричал Гудрич, выхватив трубку у портье. — Это важно!
«Господи! За что мне это?» Натан потер глаза; в глубине души он сознавал, что ничего не прояснится, пока он не поговорит с Гудричем начистоту. Или хотя бы поймет, что нужно от него этому человеку.
— Хорошо, можете его пропустить, Питер.
Натан застегнул рубашку, открыл дверь и вышел на площадку, чтобы встретить доктора, — тот быстро поднялся на двадцать третий этаж.
— Что вы здесь забыли, Гаррет? Вы видели, сколько времени?
— Хорошая квартира. — Тот заглядывал внутрь.
— Я вас спрашиваю, что вы здесь делаете.
— Думаю, вам нужно пойти со мной, Дель Амико.
— Да плевал я на вас! Вы не можете мне приказывать.
Гаррет взял другой тон:
— А если вы мне просто доверитесь?
— А где гарантия, что вы не опасны?
— Абсолютно никакой. — Гудрич пожал плечами. — Каждый человек потенциально опасен, уверяю вас.
Засунув руки в карманы, укутанный в длинное пальто, Гудрич безмятежно шел по улице. Натан плелся на шаг позади, потирая озябшие руки.
— Ужасный холод!
— Вы что, всегда жалуетесь? — осведомился Гаррет. — Летом в этом городе духота, но зимой Нью-Йорк поистине прекрасен.
— Вздор!
— Холод консервирует и убивает микробы, и потом…
Натан не дал Гудричу закончить:
— Давайте хотя бы поймаем такси! — Подошел к обочине и поднял руку. — Стой! Стой!
— Прекратите кричать, это смешно!
— Если вы считаете, что я, к вашему удовольствию, собираюсь все себе отморозить, вы ошибаетесь!
Две машины проехали мимо, даже не притормозив. Наконец рядом с мужчинами остановилось желтое такси. Они сели в автомобиль. Гудрич сказал водителю, куда ехать: пересечение Пятой авеню и 34-й улицы.
Натан потер руки; в машине было очень тепло, по радио звучала старая песня Синатры. Бродвей так и кишел людьми — перед Рождеством магазины работали круглые сутки.
— Мы быстрее добрались бы пешком, — с явным удовольствием констатировал Гудрич, когда машина застряла в пробке.
Натан лишь мрачно взглянул на него. Через несколько минут они попали на Седьмую авеню, где было посвободнее; доехали до 34-й улицы, повернули налево и через сотню метров остановились. Гудрич заплатил таксисту; мужчины вышли из автомобиля и очутились у подножия одного из самых знаменитых зданий Манхэттена — Эмпайр-стейт-билдинг.
4
Ангел с огненным мечом стоит перед тобой, пронзает шпагой твое тело и отправляет тебя в преисподнюю.
Виктор Гюго
Натан поднял глаза к небу: теперь, когда башни-близнецы были разрушены, старик Эмпайр-стейт вновь стал самым высоким небоскребом Манхэттена. Здание возвышалось над Мидтауном, поражая сочетанием элегантности и мощи. В канун Нового года его этажи сверкали красными и зелеными огнями.
— Вы действительно хотите подняться наверх? — Адвокат указал на сверкающий шпиль здания, будто разрывавший пелену ночи.
— У меня уже есть билеты. — Гудрич достал из кармана два маленьких прямоугольника из голубого картона. — Вы мне должны шесть долларов.
Натан кивнул и, смирившись, последовал за доктором. Они вошли в холл, оформленный в стиле модерн. Часы на стене за стойкой показывали половину одиннадцатого, однако объявление предупреждало посетителей, что билеты будут продаваться еще в течение часа, а посещение разрешено до полуночи. В новогодние праздники Нью-Йорк принимал огромное количество туристов; несмотря на поздний час, в холле толпились люди, рассматривая фотографии знаменитостей, когда-то побывавших здесь, чтобы полюбоваться видом.
Благодаря Гудричу в очереди стоять не пришлось. По лестнице они поднялись на второй этаж, а оттуда на лифте — к смотровой площадке. Сверхскоростной лифт доставил мужчин на восьмидесятый этаж меньше чем за минуту. Там они пересели в другой лифт и оказались на террасе восемьдесят шестого этажа, на высоте трехсот двадцати метров от земли, — на смотровой площадке, закрытой со всех сторон стеклянными стенами.
— Если вы не против, я останусь здесь, в тепле. — Натан развязал пояс пальто.
— Советую вам пойти со мной! — Тон Гудрича не допускал возражений.
Мужчины вышли на открытую площадку обсерватории. Ледяной ветер со стороны пролива Ист-Ривер заставил Натана пожалеть о том, что он не захватил шапку и шарф.
— Моя бабушка всегда говорила: «Вы не знаете Нью-Йорка, если не поднимались на вершину Эмпайр-стейт-билдинг!» — проревел Гудрич, пытаясь перекричать шум ветра.
Да, место и впрямь волшебное. У лифта призрак Кэри Гранта ожидал Дебору Керр
[4]
, но нет, она никогда не придет… Чуть поодаль японская пара, облокотившись о перила, изображала Тома Хэнкса и Мэг Райан в последнем кадре фильма «Неспящие в Сиэтле».
Маленькими шажками Натан подошел к краю площадки и наклонился вперед. Ночь, холод, облака, таинственные очертания города… Он залюбовался открывающимся видом — отсюда, с высоты этого здания в самом центре Манхэттена, был виден шпиль Крайслер-билдинг и Таймс-сквер, где бурлила жизнь.
— Я не был здесь с самого детства, — признался адвокат, глядя во все глаза.
Автомобили жались друг к другу далеко внизу. С высоты восемьдесят шестого этажа они казались такими крошечными, складывалось впечатление, что этот беспрерывный поток течет на другой планете. А мост на 59-й улице — наоборот, на удивление, близко; темные воды Ист-Ривер отражали его великолепную архитектуру.
