— Послушай, Джонатан, эта история кроваво началась, кроваво она и закончится. В ней нет места геройству, и ты совершенно не готов к насилию. Я полицейский, Блайт работает на ФБР, Дэнни — убийца, но ты…
— Я просто повар, так?
— У тебя есть семья…
— Я думал, ты сможешь стать ее частью, — бросил он, поднимаясь из-за стола, затем положил на стол пару купюр и вышел из паба.
Впервые за всю свою жизнь Маделин почувствовала, что действительно влюблена. И все же она не пыталась его удержать, лишь прошептала:
— Будь осторожен.
Но он уже ушел.
Члены мексиканского картеля, заказавшего похищение Элис, явно были готовы на все. Однако из-за своей гордыни Джонатан так и не понял, что Маделин отказалась вовлекать его в эту темную реку исключительно потому, что любила его и заботилась о нем.
* * *
Станция метро «Бедфорд-авеню» находилась всего в каких-то паре домов отсюда.
Джонатан сел на поезд и вернулся в Гринвич.
Дома у Клер он минут двадцать неподвижно стоял под душем, опустошенный сменой часовых поясов, нехваткой сна и обуревавшими его противоречивыми чувствами.
Три часа дня. Он позвонил в Сан-Франциско и долго разговаривал со своим сыном. Чарли никак не мог понять, почему в канун Рождества папа находился так далеко. Но, к счастью, рядом с мальчиком был Маркус. Он, как мог, старался играть роль отца. Роль, которую Джонатан сыграть был не в состоянии.
Разговор с сыном усилил и без того жуткую печаль Джонатана. Чтобы хоть как-то скрасить свое одиночество, он надел куртку и спустился в ближайшее кафе, расположенное на Макдугал-стрит. Он надеялся, что добрая доза кофеина подбросит ему какую-нибудь свежую идею. На мгновение образы воссоединившейся семьи промелькнули в его голове наподобие слайд-шоу. Воспоминания о Чарли и Франческе, когда они еще были вместе, подействовали на него ободряюще. Признание бывшей жены избавило Джонатана от страданий, терзавших его на протяжении двух лет, страданий, из-за которых он потерял не только друзей, но и самого себя.
Теперь же у него появилась возможность вернуть прежнюю жизнь. Не это ли и было тем, о чем он всегда мечтал? Через два часа он уже мог улететь в Калифорнию, взять Чарли и вместе поехать к Франческе праздновать Рождество.
Это была заманчивая перспектива. Он вспомнил фразу, которую как-то произнес один из его коллег: «Дерево без корней — это просто большое полено». Джонатану необходима была почва под ногами. Маделин права: их история не имеет под собой никакого фундамента. И все же…
И все же он не мог просто так внять голосу разума. Эта женщина вошла в его жизнь и отравила ее ядом непереносимой утраты.
Совершенно машинально Джонатан достал из кармана ручку и, повинуясь какому-то внезапному порыву, начал писать прямо на бумажной скатерти. Спустя три минуты он осознал, что только что записал новый рецепт и вдохновил его на это не кто иной, как Маделин: пирожное с фиалково-розовым кремом на тончайшем слоеном тесте с цедрой из сладких тунисских апельсинов. Джонатан был, мягко говоря, удивлен. В течение двух лет он все никак не мог включить свое воображение и не придумал ни одного блюда. Но сегодня плотина рухнула, и любовь снова принесла ему долгожданное вдохновение.
А с вдохновением к нему вдруг вернулись спокойствие, вера в собственные силы и светлое будущее. Почему бы ему не открыть в Нью-Йорке свой ресторан, а при нем — небольшую поварскую школу? Наконец-то хоть одна осмысленная идея.
Он совершил достаточно ошибок и наступать на одни и те же грабли не собирался. Хватит с него ярмарок тщеславия, погони за славой и медийных софитов. Воображение рисовало ему картину стильного заведения с оригинальными запоминающимися блюдами, но без лишней помпы. К черту хрустальные бокалы и фарфоровую посуду, изготовленную на заказ лучшими дизайнерами. Никогда больше он не станет лепить свое имя на пачки с полуфабрикатами в супермаркетах. Отныне он будет работать как вольный художник, преследуя лишь одну цель: радоваться и радовать окружающих.
Когда он вышел из кафе, в сердце его брезжил лучик надежды. Впрочем, он знал, что будущее его полностью зависит от того, будет ли Элис Диксон жива. Где бы он был сейчас, не повстречайся с ней случайно на дороге? Известно где: под землей, в гробу, в глубокой яме. Он был обязан ей жизнью: это был его самый большой долг. Долг крови, который он решил вернуть.
* * *
Шесть часов вечера. Образ несчастной Элис все не выходил у него из головы. Все было словно в тумане. Он пытался припомнить ее последние слова, но тщетно. Джонатан дошел до 20-й улицы. Смеркалось. Несмотря на страшный мороз, он продолжал слоняться по улицам, размышляя о невероятной судьбе этой юной девушки. О жизни, которую она воспринимала как бесконечную борьбу. О несгибаемом характере, который позволил ей избавиться от цепей своего существования и начать новую жизнь с чистого листа. С самого малого возраста все проблемы она решала сама. Рядом с ней не было ни семьи, ни друзей. И всякий раз она выбирала для себя самый трудный путь, заключавшийся в том, чтобы не быть посредственностью и не просить помощи у неудачников и тупиц. Такое под силу даже не всякому взрослому — что уж говорить о тринадцатилетнем подростке…
Вскоре он добрался до восточной части района Челси. Было уже совсем темно. В свете фонарей плясали одинокие серебристые снежинки. Не в силах больше противиться страшному холоду, Джонатан толкнул дверь в знаменитый коктейльный бар «Лайф энд Дес»
[56]
и вошел внутрь. Легкая ненавязчивая музыка доносилась из каждого угла помещения. Джонатан не очень любил подобные заведения, но атмосфера и посетители заставили его почувствовать себя куда менее одиноким. Что же до музыки, то она создавала вокруг него некий пузырь, который, как ни странно, располагал к сложным мыслительным процессам. Элис… Он должен был сосредоточиться на Элис…
Интуиция подсказывала ему, что расследование Блайт Блейк и Маделин зашло в тупик. Он же, со своей стороны, не располагал никакими специальными средствами. У него были лишь мозги. Алкоголь обжег ему желудок, но обострил чувства. Он заказал себе еще стаканчик, чтобы поддержать в тонусе эмоциональное восприятие. Будучи личностью творческой, он всегда придерживался этой точки зрения: мозги должны работать в тандеме с внутренними ощущениями. Мало-помалу преграды в его памяти рассеялись, и содержание видеопленки всплыло на поверхность: лихорадочно блестящие глаза девочки-подростка, полубезумный вид, грязный подвал, наручники на запястьях, прерывистый голос и те самые слова:
Save me, Dad! Change your testimony, please! And we'll be together again. Right, Dad?
Он попытался освободить свое сознание и полностью слиться с личностью Элис. Ужас, отображенный на ее лице, не был притворным, но в глазах ее застыла немая напряженность, словно она ждала чего-то… Несмотря на страх, девушка не утратила живости ума. Как если бы она не просто искала сочувствия, но… пыталась передать послание…
