— Вспомните, как мы расстались.
— Полноте. Неужели ты злопамятен на резкие слова, сказанные в запале? Извини, Петр, я немножко горец. Холодная немецкая кровь разогрета южным солнцем.
— Причем тут запал? Вы ясно выразились, что с полным доверием можете общаться только с Романовыми. Со мной лишь те отношения, что проплачены по военным договорам. — Увидев протестующий жест, Петр продолжил: — Не надо! Меня самого такое положение вполне устраивает. Стало быть, только на вы, ваше императорское высочество. Иначе как друг я был бы вынужден сказать вам много неприятных вещей.
— Например? — напрягся Сандро.
— Сколько угодно. Я вам говаривал, что жалел о своих иностранных авиашоу. Самолет — это оружие. Зачем хвастаться перед всем миром, что имеем такую мощную модель как «Витязь»? Чтобы все флоты и сухопутные силы заранее вооружились пушками, стреляющими вверх?
— Рано или поздно они об этом узнают.
— Вы сделали все от вас зависящее, чтобы дать повод для перевооружения именно рано, а не поздно. Не говоря о том, что в рекордный полет могли отправить других. Будто здесь нет дел. Продолжать?
— Конечно, — ответил князь тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
— Вы рассчитывали вернуться в конце сентября. То есть рисковать собой вторично, пересекая океан на «Витязе». Допустим, попали в аварию. Но у меня в голове не укладываются ваши два с половиной месяца на острове в созерцании пупка. Здесь по вам убиваются, запрещают «Витязь» к производству, верстают бюджет, урезав затраты на ВВС, да и просто некого назначить командующим авиацией, кроме как отставного кавалериста.
— Вы с такой позиции судите меня...
— Я — нет. Вас, как офицера, загоравшего в тропиках вместо возвращения на службу, должен судить трибунал. Молиться и исповедоваться можно в православном храме. Но вам не грозят суд и анафема. Вы — Романов, вам открыто сакральное знание о долге перед Родиной. Мне оно не доступно. Поэтому императорская армия получит оплаченные самолеты в срок и хорошего качества. Тем ограничусь.
— Как вы смели мне такое сказать? Вы... — великий князь едва сдерживался, дабы не наговорить в запале гневные слова,
— На сем разрешите откланяться.
— Ступайте.
Бледный от гнева, Александр смотрел вслед нахальному промышленнику, не зная, как поступить. Разумеется, члены императорской семьи нередко одаривали своей дружбой приближенных. Но это была дружба сверху вниз. Ни один князь или граф, не говоря о простых людях, с которыми Сандро сталкивался в жизни, не посмел бы говорить подобным тоном с представителем царской фамилии. С выходцами из подлого сословия бывает так — откроешь ему душу, он в душу плюнет. Не важно, что слова Самохвалова справедливы. Непочтительно в принципе нельзя разговаривать с правящим домом. Это же не боцман на корабле. На том стоит самодержавие.
Где-то через месяц предприятие «Садко» получило предложение подписать договор на организацию государственного завода по строительству боевых самолетов. Само собой, сия инициатива не из тех, которыми можно пренебречь. Петр Андреевич согласился и начал строить предприятие, которое отнимет у него оборонные заказы. Его старший брат пребывал в прострации от глупости меньшого, рассорившегося с императорским зятем, и от упущенной выгоды.
Александр, ранее постоянно бывавший у Самохвалова в ангарах и частенько зазывавший к себе, теперь общался с ним подчеркнуто редко. Лишь к осени, когда пришла пора запускать производство «Витязя» на государственном заводе «Дукс», им пришлось многое обсудить.
Великий князь развернулся с размахом, который и не снился создателям «Садко». Когда помогает сам император, некоторые проблемы решаются удивительно просто. Два квадратных километра под Архангельском лишились лесного покрова, на их месте как по мановению волшебной палочки выросли ангары, подъездные железнодорожные пути, электростанция, корпус механического завода, жилые дома. Не мудрствуя лукаво, государство российское пошло по проторенному пути и бросило на стройку десятки тысяч невольников. От петровского строительства столицы лишь одно отличие. Первый император сгонял крепостных, нынешний — осужденных.
Александр широким, чуть по-морскому раскачивающимся шагом ступал по деревянной мостовой авиационного городка. Коротконогий Петр Андреевич поспевал за ним не без труда.
— Простор! Есть где новые машины облетывать. И от вражьих глаз далеко.
— Далеко. И от помощи тоже, если сырой самолет рухнет на лес. Ровных площадок, чтобы на вынужденную сесть, в радиусе сотен верст не наблюдается.
Об этом великому князю говорил не только Самохвалов. Место действительно сложное. Холодный климат, ветреная погода, трудности с доставкой всего, что не производится на месте. Но Александр принимал решение о месте строительства, находясь под впечатлением отповеди в Гатчине. Он пытался доказать не столько Петру, сколько себе самому, что понимает правильно чувство долга и может послужить Отечеству не хуже купеческого сынка.
Самохвалов догадывался о внутреннем раздрае августейшего князя, но не пытался прийти на помощь. Царедворец имеет достаточный стимул развивать авиацию — и ладно. Снова налаживать с ним доверительные отношения не нужно, так как опять начнутся пьяные откровения и выбалтывание государственных секретов.
— «Витязь» отлично летал. Но пока я числился погибшим, вы успели защитить патентом главные конструктивные решения, несмотря на мое финансирование постройки первого образца.
— Извольте за один гривенник выкупить документацию и право строить четырехмоторный биплан. Дело не в патентной защите.
Князь остановился у распахнутых ворот главного ангара, где ожидается окончательная сборка миноносца.
— В чем же по-вашему?
— Мы строили рекордный, а не боевой аппарат. У миноносца будет совсем другая развесовка. Экипаж требуется много больше, в том числе не менее двух стрелков с пулеметами. «Четверки» пытаются втихую скопировать не менее чем в трех странах, надо заранее думать о защите. Я много думал после вашего рассказа о последнем вылете «Витязя». Рейсы над морем — особое дело. Морской самолет должен уметь садиться на воду. В идеале — и взлетать с нее.
— Вот и отлично. Море рядом. Что еще нужно?
— Обученный инженерный персонал. Пробы, испытания. Вы, конечно, можете сманить кого-то из моих. Но не всех. Война с Японией не завтра, но и не за горами. Здесь вы не успеете довести миноносец до ума.
Александр помрачнел. Полгода назад он бы высказал то, что рвалось из него в ответ на обвинения в пляжном отпуске. Но за месяцы руководства стройкой князь в какой-то мере влез в шкуру промышленника, понял, насколько новое дело сложно и неоднозначно. А ведь он строил завод, а не самолет. Какие бы просчеты ни были допущены, ангарам не суждено взлетать и падать.
— Есть предложения или снова будут увещевания о долге Романовых перед империей?
— Как не быть. Во-первых, начинать лучше с простых, освоенных и обкатанных моделей, одно- и двухмоторных. Во-вторых, миноносец проще облетать на Ладоге.
