С того момента и началось его знакомство и дальнейшее сотрудничество с профессором Петровым (тогда тот носил другую фамилию, тоже не имевшую ничего общего с настоящей).
Михельсон с удовольствием окунулся в секретный проект Петрова. Моральные и этические установки всегда можно отбросить ради научных интересов. Ему было плевать, откуда берутся подопытные существа, каково их назначение, на какие меры приходится идти, чтобы особи могли функционировать в нормальном режиме. Наука есть наука. Без жертв (желательно чужих) не обойтись.
Еще меньше Михельсона напрягало сотрудничество с «абреками» – так между собой ученые в лаборатории называли головорезов Хаким-бея. Лишь бы приносили пользу, а остальное его не касается. Чистоплюям в науке делать нечего.
Известие о гибели сразу двух перспективных особей задело Михельсона ничуть не меньше, чем его начальника. Кто-то посмел покуситься на результат их долгих научных трудов и изысканий!
Петров не смог лично участвовать в поиске: начальство запретило ему покидать лабораторию. После долгих совещаний остановились на кандидатуре Михельсона. Профессор выделил ему сразу четырех спецназовцев из отряда, который охранял внутренние пределы лаборатории. С таким «конвоем» можно было безбоязненно прочесать территорию, на которой предположительно погибли Черныш и Гипер.
Среди «эскорта» был и Абраменко – старший в охране. Он в последнюю минуту заменил одного из своих людей. С ним Михельсон почувствовал себя абсолютно неуязвимым.
Транспортную проблему решили, не обращаясь за помощью к боевикам Маги. Лаборатория имела свой мини-гараж, в котором стояли два армейских УАЗа. Машины были на ходу, горючего – хоть залейся. Для поездки отобрали один джип, второй оставили в гараже.
Спецназовцы сохраняли спокойствие, а Михельсон почувствовал даже некий азарт. К тому же он давно не покидал пределы лаборатории, потому к поездке отнесся с трепетом солдата-срочника, получившего первую увольнительную.
На шум мотора пришел Вали Меджидов. Долго крутился, вынюхивая истинную цель поездки, предложил снарядить еще один автомобиль, но уже со своими джигитами. Избавиться от него удалось с огромным трудом. Заместитель Магомедова обладал потрясающим чутьем на возможные неприятности. Сбить его с толку было непросто. Понадобилось вмешательство профессора, чтобы Меджидов отстал. И даже тогда Вали не перестал бросать в их сторону косые взгляды и крутился поблизости до последнего момента.
Наконец он прикрепил на лобовое стекло лист бумаги, на котором типографским способом была отпечатана большая буква «М».
Севший за руль спецназовец ответил на немой вопрос Михельсона:
– Это Мага понтуется, пропуска лепит. Ну, чтобы свои не перепутали и чужие не обознались.
Вали кивнул. Спросил, намеренно коверкая слова:
– А ты что думал: у нас обычный шайка-лейка, да?
– Да я и сейчас так думаю, – дерзко ответил Михельсон.
Меджидов с усмешкой поцокал языком, но развивать тему и выяснять отношения не стал.
Лишь покинув пределы укрепрайона, Михельсон перестал ощущать всей спиной жгучий взор бандита. Полное спокойствие к нему пришло потом. Поездка по разбитой дороге начала доставлять ученому удовольствие. Он вертел головой, разглядывая унылый осенний пейзаж, типичный для средней полосы России. Деревья еще не облетели, только успев «перекраситься» в красные и оранжевые цвета. Воздух был теплым и сырым. Изредка сквозь тучи пробивались косые лучи солнца, обогревавшие округу.
Колеса выбрасывали из-под себя брызги грязи, мигом уделавшие стекла. Смотреть по сторонам стало скучно: пейзаж ни капельки не изменился, да и грязные разводы мешали обзору.
Кабина ритмично покачивались, убаюкивая пассажиров. Как ни крепился Михельсон, борясь с непреодолимой зевотой, но скоро и его охватило состояние полнейшей апатии. Голова наполнилась удивительной пустотой, редкие мысли ворочались тяжело, будто откормленные свиньи. Он задремал, изредка вздрагивая, когда уазик подбрасывало на кочках.
«Господи, вроде опасная поездка, в любой момент можем нарваться, но почему я столь безмятежен? – задумался Михельсон в состоянии полусна-полуяви: – Почему мне на все наплевать? Разве речь не идет о моей жизни? Я никогда раньше не был таким беспечным. Наверное, это привычка. Мага приучил, что мы на его базе в полной безопасности. К хорошему привыкаешь быстро».
Водитель вставил кассету в магнитолу, и в салоне заиграло что-то бодренькое, дискотечное, на английском языке. Михельсон, как ни силился, не смог опознать исполнителей, хотя слышал их прежде, причем не раз.
– Кто это играет? – спросил он у водителя, не скрывая возникшего интереса.
Михельсон обычно относился к современной музыке равнодушно, но эта песня ему понравилась мелодизмом и редкой по степени проникновения задушевностью. Зацепило его основательно.
Водитель вместо ответа протянул футляр от кассеты МК-60, на котором сбоку была выведена надпись красным фломастером: «Бэд Бойз Блу. Первый концерт»
[7]
.
– Что за «Бэд Бойз Блу»? – не понял Михельсон.
– Да шут их знает. Немцы, говорят, какие-то, – пожал плечами водила. – Ниче так музычка, хоть и не новая. У меня и второй их концерт есть. Спецом с собой в дорогу взял. От скуки самое лекарство!
– Буду знать, – кивнул Михельсон.
Он окончательно стряхнул с себя остатки сна и вновь уставился в залепленное грязью окно.
Они отъехали от укрепрайона довольно далеко. Здесь власть Маги если не заканчивалась, то находилось под большим сомнением. Апатию со всех как рукой сняло.
Теперь спецназовцы вели себя так, что Михельсону, человеку глубоко штатскому, стало ясно: в любой миг они готовы открыть огонь или выпрыгнуть из автомобиля прямо на ходу.
Из оружия у него имелся только ПМ с одной обоймой. Случись перестрелка, толку от Михельсона было бы немного, но он успокаивал себя тем, что ехал в совершенно ином качестве, а спецназовцы на то и нужны, чтобы обеспечивать его безопасность. Грудью, конечно, закрывать не станут, но погибнуть за просто так не дадут. Будут спасать, пока есть такая возможность. В их профессионализме Михельсон не сомневался. Уже видел, как те «работают».
Остатки рейдерской колонны они нашли примерно через час. Принадлежность бандитов к группировке Асмолова удалось вычислить моментально. Да, собственно, других вариантов и быть не могло.
Неразграбленные машины так и остались стоять посреди дороги. Истерзанные, начавшие уже гнить тела людей валялись в причудливых позах. Потревоженное воронье разлетелось, открыв взору страшную картину кровавого пиршества.
Даже спецназовцам было не по себе.
