Каждый в чем-то виновен. Ваймс знал это. Все стражники это знают. Это позволяло поддерживать авторитет власти — любой человек, разговаривая со стражником, в душе боялся, что доказательства его вины написаны прямо у него лбу, открытые взгляду закона. Конечно, ничего там не написано. Но это еще не повод хватать человека на улице и плющить ему пальцы молотком до тех пор, пока он не скажет, в чем состоит его преступление.
Загорло, скорее всего, закончил бы свои дни в каком-нибудь темном переулке, если бы Ветрун не считал его весьма полезным орудием. Загорло обладал несравненным чутьем на заговорщиков. Поэтому его сделали начальником особистов, рядом с которыми сержант Тук выглядел Лучшим Стражником Месяца. Ваймс давно ломал голову над тем, как Загорло удавалось держать своих живодеров в узде. Должно быть, эти кровожадные звери нутром чуяли в нем существо, пришедшее к кровожадности долгим кружным путем и потому во имя здравости способное изобрести такое издевательство, какое не снилось даже самому сумасшедшему психу.
Жить в прошлом оказалось совсем не просто. Нельзя же избить человека за то, что он совершит в будущем, или за то, о чем пока еще никто не знает. И предупредить никого нельзя. Совершенно непонятно, как может измениться будущее, но, насколько понял Ваймс, история всегда стремится вернуться в старое русло. Изменить можно лишь мелкие детали берегового рельефа. Важные события не отменить. Сирень все равно зацветет. Революция неминуемо свершится.
Ну то есть… что-то вроде революции. Не очень-то подходящее к случаю слово. Народная Республика Улицы Паточной Шахты (Свобода! Равенство! Братство! Любовь по разумным расценкам! И яйцо вкрутую!), просуществовала всего несколько часов, она была подобна странной свече, которая моментально сгорела и тут же погасла, как фейерверк. А потом последовала чистка этого дома боли, и…
Впрочем… делай ту работу, что прямо перед тобой, и, как полагается нормальному стражнику, не включая воображение.
Он встал около часа пополудни. Газон заперся в операционной, откуда доносился жалобный вой второго участника врачебного действа. Ваймс постучал в дверь.
Через мгновение она приоткрылась. Лицо доктора Газона было закрыто маской, в руке он держал очень длинные щипцы.
— Да?
— Я ухожу, — сказал Ваймс. — Проблемы?
— Не слишком серьезные. Шнырри Харрису вечером не повезло за карточным столом. У него вдруг появился туз.
— Разве это плохая карта?
— Да, если Большой Тони знает, что он ее тебе не сдавал. Впрочем, я ее уже почти извлек. Кстати, если собираешься нанести сегодня травму кому-нибудь, постарайся сделать это до того, как я лягу спать. Заранее спасибо. — Газон закрыл дверь.
Ваймс кивнул дверным доскам и направился поразмять ноги и пообедать. Обед ждал его на переносном лотке, висевшем на груди торговца.
Торговец был молод, но было что-то знакомое в выражении его лица, во взгляде крысы, уверенной, что прямо за углом ее ждет сыр. Та же уверенность имелась у нее и насчет угла, который крыса только что миновала, и насчет всех предыдущих углов, и хотя мир оказался полон углов, но крайне беден сыром, крыса все равно верила, что вот за этим углом сыр уж точно есть.
Ваймс уставился на торговца. Что тут странного? Насколько он помнил, в этом городе всегда был кто-то, торговавший весьма сомнительного качества едой из химически восстановленной свинины. Торговец был явно знакомый. Просто… молодой.
Лоточник заметно оживился, увидев новое лицо. Он всегда был рад встретить человека, который еще не покупал один из его пирогов.
— А, сержант… Слушай, а что означает эта маленькая корона?
— Сержант при оружии, — пояснил Ваймс. — Скажем так, отборный сержант.
— Отлично, сержант, итак, не заинтересует ли тебя весьма особая сосиска в тесте? Гарантированно без содержания крысы? Органическая на сто процентов? Из свинины, побритой перед переработкой?
«А почему бы и нет?» — подумал Ваймс. Его желудок, печень, почки и кишечник немедленно объяснили почему, но он все же принялся шарить в карманах в поисках мелочи.
— И сколько она стоит, господин… э… — Ваймс вовремя спохватился и сделал вид, что пытается прочесть имя на лотке, — Достабль?
— Четыре пенса, сержант.
— И ты себя без ножа режешь, да? — развеселившись, добавил Ваймс.
— Прошу прощения? — переспросил озадаченный Достабль.
— Я сказал, что, отдавая по такой цене, ты себя режешь без ножа.
— Себя режу?…
— Без ножа, — подсказал Ваймс.
— О. — Достабль явно задумался. — Верно. Да. Именно так. Как точно подмечено. Значит, купишь сосиску?
— Я заметил, что на твоем лотке написано: «Предприятие Достабля, осн.», — сказал Ваймс. — А разве там не должно дальше стоять, когда оно было основано?
— А что, должно? — Достабль опустил взгляд на лоток.
— Как долго ты этим занимаешься? — спросил Ваймс, выбирая пирожок.
— Сейчас подумаю… А какой сейчас год?
— Э… кажется, Пляшущей Собаки.
— Значит, с прошлого вторника, — сказал Достабль и вдруг просиял. — Но это только начало, господин. Чтобы застолбить участок. Через пару лет я стану заметной фигурой в этом городе.
— Я тебе верю, — ответил Ваймс. — Правда верю.
Когда Ваймс отошел, Достабль снова опустил взгляд на лоток.
— Себя режу без ножа, себя режу без ножа… — пробормотал он и, судя по всему, остался доволен. Потом он вгляделся в свой лоток и вдруг побледнел. — Сержант! — закричал он. — Не ешь эту сосиску!
Ваймс замер в нескольких ярдах от него, не успев донести сосиску в тесте до рта.
— А в чем дело? — спросил он. — Что не так с этой сосиской?
— Ничего! Просто вот эти… лучше!
Ваймс рискнул бросить на лоток еще один взгляд. Все сосиски казались ему одинаковыми. Продукция Достабля часто выглядела весьма аппетитно. Это был ее первый и единственный плюс.
— Не вижу разницы, — сказал он.
— Разница есть, есть! — затараторил Достабль, обливаясь потом. — Смотри! На той сосиске, что ты взял, сделаны узоры из теста в виде свинок. А на других — в виде колбасок. Видишь? Мне совсем не хочется, чтобы ты подумал, будто я считаю тебя свиньей и все такое, поэтому, если ты вернешь мне сосиску, я с радостью заменю ее правильной, не то чтобы эта была неправильной, но на ней как бы свинья, и поэтому…
Ваймс посмотрел ему прямо в глаза. Достаблю еще предстояло овладеть своим фирменным дружелюбно-смущенным взглядом. Нужно тридцать лет торговать пирожками воистину органического происхождения, чтобы обрести этот взгляд.
И прямо на глазах у обомлевшего от ужаса Достабля Ваймс впился зубами в сосиску.
Там было все, чего он ожидал, и ничего, что он мог бы опознать.
