– А за бутылку пива положено? – улыбаясь глазами, спросил хранитель.
Пожарный взвесил всю тяжесть федерального закона и за дешево продавать отказался.
– Три бутылки!
– А чего так много?
– Нас двое и водитель.
– Да спит он! – сказал Меф, успевший заглянуть в пожарную машину.
Быстрорастущий парень возразил, что правильный водитель и во сне видит пиво.
Эссиорх оглянулся на Буслаева, и несостоявшийся повелитель мрака потащился в магазин. Когда вернулся, хранитель с пожарными ходил по пепелищу и получал необходимые объяснения.
– Ночью сгорело. Полыхнуло как спичка, сразу со всех концов! – охотно рассказывал парнишка, ставший постепенно совсем нормального размера. – Три этажа. Шесть экипажей работало. Ребята, что тушили, говорят – все музыка какая-то звучала.
– Музыка? – быстро переспросил Эссиорх.
– Ну да. Вроде дудочки играли. Они спустились посмотреть: может, думают, остался кто. Да кто там останется? Сквозь маску и то не продохнуть. Дым один.
Пожарный озабоченно почесал за ухом.
– Ладно, посмотрели, и давайте отсюда! Сейчас из полиции приедут – будут все хозяйство на охрану принимать!.. Эй, куда? Пиво-то давайте!
– Ничего себе свет! Подкуп и спаивание должностного лица! А еще хранитель! – сказал Меф, забираясь на мотоцикл позади Эссиорха.
– Я плохой хранитель, – грустно отозвался тот. – Лучшие сотрудники Прозрачных Сфер сделали бы это безо всякого пива, на одних улыбках и пробуждении человечности, а мне, видишь, пришлось проставляться.
Эссиорх завел мотоцикл. Стартовал резко, и Буслаеву пришлось ухватиться ему за пояс. Вскоре они были уже далеко, но запах гари долго не покидал ноздри. По дороге хранитель несколько раз смотрел в мотоциклетное зеркальце – Мефу показалось, что он делает это чаще, чем обычно.
– Как думаешь: они нашли, что искали? – спросил Буслаев, имея в виду тех, кто убил Толбоню и спалил дом.
Эссиорх дернул плечом. Мотоцикл качнулся, отреагировав на движение руля.
– Кто его знает? Но если нашли – зачем заставили суккуба чего-то у тебя требовать? Если бы не это, мы никогда не вспомнили бы о домовом Толбоне!
– А может, им зачем-то надо было, чтобы вспомнили? – предположил Меф.
– Тоже вариант, – согласился хранитель.
У Буслаева оставались еще вопросы, но Эссиорх на них не отвечал. Ему надоело перекрикивать глушитель. Вскоре они переехали трамвайные пути, поддав газу, наискось поднялись на несколько ступенек и остановились неподалеку от старинного дома с часами рядом с памятником академику Вильямсу.
Автобусная остановка толпилась широкоплечими и загорелыми студентами из сельскохозяйственного. Они нетерпеливо подскакивали и вставали на цыпочки, стараясь первыми углядеть автобус. Среди студентов похожий на печальную черепашку притулился маленький преподаватель с кожаным портфельчиком. Каждые три секунды его толкали, но потом обязательно говорили: «Извините!» Он вздыхал и втягивал голову в панцирь.
На скамейке сидела худенькая рыженькая девушка и держала на коленях молодого человека. Он был истинным рыцарем, очень переживал и поминутно спрашивал:
– Насть, тебе не тяжело? Может, я хотя бы сумку на асфальт поставлю?
Она упрямо мотала головой.
Метким толчком ботинка Эссиорх поставил мотоцикл на подножку рядом с памятником. Вильямс смотрел в сторону, отчего казалось, что он за что-то дуется на хранителя.
– Здесь нас не подслушают. Академик наш человек. Ночью он сходит с постамента, глушит нежить в парке сельхозакадемии и топит ее в пруду рядом с полиграфинститутом, – сказал Эссиорх.
– Что-что он делает? – переспросил Меф.
– Да шучу! Просто стоит блокировка на мрак.
– То есть здесь можно свободно говорить? – уточнил Буслаев.
Эссиорх зачем-то обернулся.
– Ну, не совсем… Хотя комиссионеров здесь, конечно, нет.
Внезапно он метнулся к кустарнику, скрылся там и несколько секунд спустя появился с девушкой, которую тянул за собой, держа под локоть. Девушка была в бейсболке и огромных темных очках, закрывавших половину лица. Подбородок прижимала к груди.
– Не бойся! – ласково сказал Эссиорх. – Мы тебя не тронем. Зачем ты следишь за нами?
Девушка, отшатнувшаяся было, внезапно остановилась и бросилась перед хранителем на колени. Меф узнал ее, только когда слетела бейсболка. Это была Миссис Трабл.
– Лада? – воскликнул он.
Девушка оглянулась на него, но оглянулась слепо. Заметно было, что для нее теперь существует лишь Эссиорх. Буслаев отошел на второй план. Рядом с солнцем свеча меркнет.
– Я поняла, кто вы! – произнесла она с восторгом.
Хранитель вежливо пожелал узнать, и кто же он.
– Запредельное существо из потустороннего мира! – произнесла Лада еще более парадным голосом.
«Запредельное существо из потустороннего мира» смущенно почесало пальцем нос, оставив на нем след машинного масла.
– Ну и как ты меня вычислила? – спросило оно.
– Я слышала, как вы говорили с Мефодием! Он всегда был такой странный, не похожий на всех. То ходит побитый, то вдруг исчезнет! И при этом у него всегда были такие гла-а-аза!
Глаза Мефа Эссиорха не интересовали. Разве что на предмет поковыряться отверткой.
– Подслушивала? – перебил он строго.
Миссис Трабл торопливо замотала головой.
– Нет-нет, что вы! У Мефодия случайно нажался телефон в кармане! Не сейчас, еще весной. Я заинтересовалась, постепенно во всем разобралась, потом стала следить за вами. Мой дядя таксист! Мы ездим по пятам уже несколько дней! Умоляю, скажите, что мне сделать, чтобы сохранить эйдос?
Заметно было, что, не стой Лада на коленях, она бухнулась бы на них повторно. Мефу хотелось сквозь землю провалиться. Эссиорх же отнесся ко всему очень спокойно. Он серьезно посмотрел на девушку и, наклонившись, поднял ее.
– Если скажу, ты исполнишь? – спросил он.
Она поспешно закивала.
Хранитель впервые заглянул ей в глаза, что-то силясь прочесть в них.
– Тогда запоминай! Тебе предстоит пройти по краю огня, не вступать в сделки с комиссионерами и суккубами, умертвить даймона лжи, построить алтарь верности, подняться по тропе зрелости на гору мудрости, спуститься в долину старости и при этом помогать всем, кого встретишь на своем пути. Только в этом случае ты сохранишь эйдос ярким! Запомнила?
Миссис Трабл закивала.
– Да! До последнего слова!
– Повтори! – потребовал он.
Лада повторила, ни разу не сбившись – память у нее была цепкая, как капкан.
