— Одерни платье. Я вижу твои подвязки, шлюха.
Он надел комбинезон с нагрудником (от одного его вида у нее возникло ощущение, что ей все это снится) и покрасил волосы в странный оранжево-блондинистый цвет. Сейди едва не рассмеялась.
Он сел перед ней на маленькую скамейку, нацелив револьвер ей в живот.
— Сейчас мы позвоним твоему трахачу.
— Я не знаю…
— Амберсону, с которым ты играешь в «спрячем салями» в том публичном доме в Кайлине. Я все об этом знаю. Давно слежу за тобой.
— Джонни, если ты сейчас же уйдешь, я не буду звонить в полицию. Обещаю. Хватит того, что ты испортил всю мою одежду.
— Шлюхину одежду, — отмахнулся он.
— Я не… я не знаю его номера.
Ее адресная книжка, которую она обычно держала в маленьком кабинете рядом с пишущей машинкой, теперь лежала открытой у телефонного аппарата.
— Я знаю. Он на первой странице. Сначала я заглянул на букву «т», от трахача, но там не нашел. Сейчас я попрошу нас соединить, чтобы у тебя не возникло каких-то идей насчет телефонистки. Потом ты с ним поговоришь.
— Я не буду с ним говорить, Джонни, не буду, если ты собираешься причинить ему вред.
Он наклонился вперед. Его странные оранжево-блондинистые волосы упали ему на глаза, и он откинул их рукой с револьвером. Затем рукой с ножом снял трубку с рычага. Револьвер по-прежнему смотрел Сейди в живот.
— Вот что я тебе скажу, Сейди, — теперь голос звучал так, будто к Джонни вернулся разум. — Я собираюсь убить одного из вас. Второй может жить. Тебе решать, кто умрет.
Он говорил абсолютно серьезно. Она видела это по его лицу.
— А если… если его нет дома?
Ее тупость вызвала у него смех.
— Тогда умрешь ты, Сейди.
Наверное, она подумала: Я могу выиграть время. Как минимум три часа на дорогу от Далласа до Джоди, даже больше, если движение плотное. Достаточно для того, чтобы Джонни пришел в себя. Возможно. Или чтобы отвлекся, и я смогла бы бросить в него чем-то тяжелым и выбежать из дома.
Он набрал «0», не глядя в адресную книгу (числа он всегда запоминал без труда), и попросил соединить его с номером: «Уэстбрук 7-5430». Послушал. Потом поблагодарил телефонистку: «Спасибо вам».
Последовала пауза. Где-то, более чем в сотне миль к северу, звонил телефон. Она, должно быть, гадала, после какого гудка Джонни положит трубку и выстрелит ей в живот.
Выражение его лица изменилось. Он оживился, улыбнулся. Его зубы остались такими же белыми, как и прежде, и почему нет? Он их чистил не меньше шести раз в день.
— Привет, мистер Амберсон. Кое-кто хочет вам кое-что сказать.
Он поднялся со скамеечки и протянул Сейди трубку. А когда она поднесла ее к уху, ударил ножом, быстрый, как змея, вспоров ей щеку.
4
— Что ты ей сделал? — крикнул я. — Что ты ей сделал, сволочь?
— Успокойтесь, мистер Амберсон. — По голосу чувствовалось, что ситуация его забавляет. Сейди больше не кричала, но я слышал, как она рыдает. — С ней все в порядке. Сейчас кровь течет довольно-таки сильно, но скоро остановится. — Он помолчал, потом заговорил рассудительным тоном: — Разумеется, она больше не будет такой красивой. Теперь она выглядит, как ей и положено, — дешевой шлюхой за четыре доллара. Моя мама говорила, что она шлюха, и не ошиблась.
— Отпусти ее, Клейтон, — попросил я. — Пожалуйста.
— Я хочу ее отпустить. Теперь, когда пометил ее, хочу. Но есть одно условие, о котором я ей уже говорил, мистер Амберсон. Я собираюсь убить одного из вас. Из-за нее я лишился работы, знаете ли. Мне пришлось подать заявление об уходе и пройти в больнице курс электрошоковой терапии, а не то они собирались меня арестовать. — Он помолчал. — Я столкнул девушку с лестницы. Она попыталась прикоснуться ко мне. А виновата эта грязная сука, та самая, кровь которой сейчас льется ей на колени. Ее кровь и на моих руках. Мне потребуется дезинфицирующее средство. — И он рассмеялся.
— Клейтон…
— Я даю тебе три с половиной часа. До семи тридцати. Потом всажу в нее две пули. Одну в живот, другую в ее грязную манду.
До меня донесся крик Сейди:
— Не делай этого, Джейкоб!
— ЗАТКНИСЬ! — рявкнул на нее Клейтон. — ЗАКРОЙ СВОЮ ПАСТЬ! — А потом добавил ровным голосом, словно в светской беседе: — Кто этот Джейкоб?
— Я. Это мое второе имя.
— Так она называет тебя в постели, когда сосет твой член, трахач?
— Клейтон, — обратился я к нему. — Джонни. Подумай, что ты делаешь.
— Я думал об этом больше года. Они лечили меня электрошоком, знаешь ли. Говорили, что это лечение избавит меня от кошмарных снов, но ничего подобного. Сны стали еще страшнее.
— Как сильно ты ее порезал? Позволь мне поговорить с ней.
— Нет.
— Если дашь мне поговорить с ней, я, возможно, сделаю то, о чем ты просишь. Если нет — точно не сделаю. После лечения электрошоком у тебя в голове так помутилось, что ты не можешь этого понять?
Вроде бы не помутилось. Из трубки донеслись всхлипывания. Потом голос, тихий и дрожащий:
— Все плохо, но не смертельно. — Она замолкла. — Он чуть не попал мне в глаз.
Тут трубку снова взял Клейтон.
— Видишь? Твоя маленькая шлюшка в порядке. А теперь прыгай в свой крутой «шевроле» и гони сюда на полной скорости, ясно? И слушай меня внимательно, мистер Джордж Джейкоб Амберсон Трахач. Если ты позвонишь в полицию, если я увижу хоть одну синюю или красную мигалку, то убью эту суку, а потом покончу с собой. Ты в это веришь?
— Да.
— Хорошо. Я вижу уравнение, в одной части которого трахач, а во второй — шлюха. Я посередине. Я знак равенства, Амберсон, но решать тебе. Какую часть уравнения будем вычеркивать? Слово за тобой.
— Нет! — закричала она. — Не делай этого! Если ты приедешь, он убьет нас о…
В трубке воцарилась тишина.
5
До этого я говорил правду, не собираюсь отступаться и теперь, пусть буду выглядеть далеко не в лучшем свете: когда моя онемевшая рука клала трубку на рычаг, первой пришла мысль о том, что он не прав, что между этими двумя частями нельзя ставить знак равенства. На одной чаше весов — симпатичная школьная библиотекарша. На другой — человек, который знал будущее и мог — во всяком случае, теоретически — его изменить. На мгновение я подумал о том, чтобы пожертвовать Сейди и поехать на другой конец города, чтобы проследить за проулком между авеню Дубовый лужок и бульваром Черепаший ручей и выяснить, действовал ли в одиночку тот, кто изменил американскую историю.
