Нича, успокоившись, кивнул и огляделся. Диван, шкаф, покрытые слоем пыли, столь же пыльный телевизор на подставке в углу, стол, пара кресел в углу напротив. Ничего необычного. Даже особого мусора не было, кроме вырезанного куска линолеума и мелких щепок. Видимо, все остальное упало на нижний этаж. Тогда он осторожно подошел к пролому и заглянул вниз. Сначала он и впрямь увидел там лишь груду мусора. Потом, опустившись на колени и заглянув глубже, обнаружил почти то же самое, что было и наверху: диван, шкаф, телевизор в углу.
– Тут кто-нибудь есть? – позвал он.
Откровенно говоря, он не ожидал услышать ответа. Но снизу послышались голоса. Говорили двое или трое мужчин. Правда, обращались они не к нему, а переговаривались между собой. Причем говорили они… не по-русски!
Нича вывернул шею, но так и не смог разглядеть говорящих.
Тогда он, припоминая остатки школьных познаний в области языков, крикнул по-английски:
– Who are there? Come here!
[4]
Внизу стало тихо. Затем в пределах видимости показался седовласый мужчина в красной спортивной куртке. Он настороженно глянул на Ничу и что-то сказал. Что именно, Нича не понял. Мужчина говорил не на английском языке.
– Это немецкий, – сказала подошедшая сзади Соня.
– И что он говорит? – повернул голову Нича.
– Он спрашивает, кто мы такие.
– Скажи ему, что мы его сейчас поднимем сюда и тогда поговорим нормально.
– А как мы его поднимем?
– Посмотри, может, веревка какая есть…
Соня огляделась. Веревки, конечно же, не было. Тогда она стянула покрывало с дивана и подала Ниче. Он свесил один его край вниз, крепко ухватился за другой и сказал девушке:
– Переведи ему, чтобы хватался.
Соня крикнула по-немецки какую-то фразу. Мужчина внизу замотал головой и что-то сказал.
– Он говорит, чтобы мы спускались, – перевела Соня.
И тут вновь раздался грохот. Теперь он звучал отчетливо и громко. Не оставалось сомнений – звук шел снизу. Мужчина сразу исчез.
– Что будем делать? – спросил Нича, поднявшись с колен и вытягивая из дыры покрывало.
– Я думаю, надо позвать Марию Антоновну, – ответила Соня.
– И Юрса, – кивнул Нича. Увидев, как насупилась девушка, он улыбнулся: – Да в порядке Юрс, зря ты его боишься. Иначе бы Мария Антоновна заметила.
– А может, она и заметила.
– Вот мы у нее это и спросим.
– А ей самой ты полностью доверяешь? – еще больше нахмурилась Соня.
– Я даже себе не до конца доверяю, – отшутился Нича. На самом деле своему чутью он сейчас верил. И оно говорило ему, что бабулька с волком – их единственная надежда и опора. Что он и попытался тут же озвучить.
Соня чуть дернула головой, в больших синих глазах застыло сомнение, но вслух она ничего не сказала. Тогда Нича подошел к двери и, приоткрыв ее, громко, стараясь перекричать кажущийся уже сдвоенным грохот, позвал Марию Антоновну и Юрса.
Удары стали вдруг тише. Точнее, реже. Словно и впрямь до этого работали в два инструмента. И не успел Нича еще раз окликнуть старушку с волком, как его позвала Соня. Девушка встревоженно смотрела в пролом.
– Мне кажется, там что-то случилось, – сказала она. – Послушай!
Нича прислушался. Помимо ударов кувалды – а может, кирки, – слышны были и человеческие голоса. Разговаривали по-немецки. Причем не просто разговаривали, а, похоже, спорили, а то и ругались.
– Там у них свара какая-то, – подтвердила его догадку Соня. – Может, надо помочь?
– Давай я спущусь, а ты позовешь наших… друзей. Только помоги мне чуток, подержи покрывало.
Нича подал Соне один из углов покрывала и сбросил импровизированный канат в пролом.
– Держи крепче, – сказал он и стал спускаться.
Почему он попросту не спрыгнул в дыру – ведь высота потолков в «хрущевках» немногим превышает два метра, – он и после ответить себе затруднялся. Видно, слишком была забита голова мешаниной событий. К тому же была она и попросту битой. Все одно к одному. Но такая вот необдуманность поступков привела к тому, что Ничин вес Соня, конечно же, не удержала. А поскольку держала она покрывало действительно крепко и выпускать его не собиралась, то свалилась в дыру вместе с ним следом за Ничей. Прямо на его битую-забитую голову.
Нича и Соня одновременно ойкнули, схватились друг за друга и рухнули на удачно упавшее покрывало. Впрочем, Нича тут же позабыл и про боль, и про саму голову. Немудрено было ее и вовсе потерять – ведь в его невольных объятиях оказалась любимая. Та единственная теперь цель его жизни, которую он чуть было не потерял.
Соня не спешила высвобождаться из его рук, что несказанно порадовало Ничу. Он даже набрался было решимости, чтобы поцеловать девушку, но та первой вспомнила истинную цель их «прилета».
– Где они? – спросила она, приподнявшись на локте. – Ты слышишь? И что это там, дым?..
Нича с сожалением расцепил прижимавшие Соню руки и посмотрел на приоткрытую дверь соседней комнаты. Едва различимые темные длинные сгустки, извиваясь, как плоские змеи, медленно выползали оттуда и таяли в воздухе. Это был не дым. Это Нича уже видел. И это ему очень не нравилось. Значит, Виктор сделал проход в еще одну «червивую» комнату. Очень плохо.
Нича прислушался. Голосов больше не было слышно. Ни на мгновение не прекращался стук, идущий теперь непонятно откуда. А из соседней комнаты, куда поспешили Нича и Соня, доносились неясные звуки: там то ли двигали и роняли что-то тяжелое, то ли дрались.
Оказалось, второе. Двое мужчин в ярких спортивных костюмах, хрипло и шумно дыша, мутузили друг друга изо всех сил. В руке одного из них была настольная лампа с оборванным шнуром, второй орудовал отломанной ножкой стула. Сам стул валялся возле того самого мужчины в красном, которого Нича с Соней уже видели. Мужчина лежал на полу, разметав руки и ноги, и мог бы показаться спящим, если бы его ранее седая голова не стала теперь того же цвета, что и куртка.
А на единственно целом пока стуле, возле аккуратно заправленной, но засыпанной бетонной крошкой кровати, сидел спиной к окну еще один человек. Оттого, что свет падал на него сзади, Нича не смог сразу разглядеть лицо, зато его омерзительный голос он узнал тотчас же.
– Опаньки, – придурочно загоготал Виктор. – Мы с Тамарой ходим парой! Санитары мы с Тамарой. Гы-гы!.. Или уже дохтура? Эти, как их там… Кашпировские! Или Касперские? Да один, впрочем, хрен, все равно триал-версия. Гы-гы-гы-гы!
Виктор вдруг резко оборвал хохот и рывком поднялся со стула. Только теперь Нича заметил, насколько тот стал выше и мощнее. С обнаженным мускулистым торсом, в одних туго обтягивающих крепкие бедра джинсах он напоминал сейчас Шварценеггера в его лучшие годы. Он и заговорил теперь на родном языке заокеанского губернатора. Точнее, отрывисто пролаял что-то, обращаясь к дерущимся.
