После звонка Зое он окончательно извелся, хорошо, что она быстро пришла. И как замечательно, что главная проблема, похоже, решена!..
– Эй! Ты чего это тут делаешь без нас?! – раздался над ухом возглас жены.
Бессонов подпрыгнул и чуть не подавился пирожком. Он изумленно уставился на жалкий остаток луковика, непонятно что делающий в его руке…
* * *
К счастью, он успел съесть всего один пирожок. Ну, может быть, два. Так что гостья имела возможность познакомиться с кулинарными способностями Зои Валерьевны. Да и сам Геннадий Николаевич, смущаясь поначалу своей оплошности, в конце концов разошелся и смолотил в итоге не меньше десяти пирожков. Причем, как обычно бывает, последний оказался лишним – вместо приятной сытости Бессонов почувствовал тяжесть в желудке и отупение в мозгу. Он даже перестал воспринимать, о чем беседуют Зои, их разговор стал для него убаюкивающим фоном. Геннадия Николаевича сморило.
Но подремать ему, конечно, не дали. Заметив, что единственный в компании мужчина выпал из беседы, его быстро растолкали. Зоя Валерьевна предложила перейти в комнату. Не для того, разумеется, чтобы он удобно прилег там на диванчике, а чтобы продолжить разговор. Но уже не о цветах, общих знакомых и ассортименте городских магазинов, а тот самый, ради которого они в первую очередь и собрались.
Вспомнив о деле, Бессонов сразу очухался. И разозлился на себя, как он вообще мог об этом забыть!.. Как ему, оказывается, мало нужно, чтобы тревога о сыне отошла на второй план, – всего лишь налопаться пирогов! Стыдно…
Прошли в комнату. Бессонов сел на диван рядом с супругой, Зое предложил кресло, стоявшее сбоку, возле журнального столика, – так они оба могли видеть гостью. Стоило покинуть кухню, как благодушное, расслабленное состояние оставило всех. Лица жены и подруги стали сосредоточенными и напряженными. И та, и другая молчали, глядя на него. Нужно было решить, с чего начинать.
Геннадий Николаевич кхекнул, прочистив горло, и решил для начала снять напряжение.
– Ну, что? Как я погляжу, мне можно желание загадывать – меж двух Зой сижу!
Дамы и впрямь заулыбались, но глаза их остались серьезными.
– А загадай, Гена, – сказала вдруг жена, – хуже не будет.
Гостья, спрятав улыбку, кивнула. И он загадал. Понятно, что именно.
А потом стал рассказывать Зое о случаях, произошедших вчера в мире, которые показались им с женой странными. Гостья внимательно слушала, то округляя глаза, то покачивая головой. Видно было, что происшествия ее тоже заинтересовали. Но когда Бессонов спросил, может ли она определить, связаны ли какие-нибудь из этих случаев с их делом, Зоя Ивановна поджала губы и, помолчав с полминуты, растерянно глянула на него:
– Даже не знаю, что и сказать… Можно погадать на картах, но я не уверена в результате.
– Но ты ведь гадала о Соне с Ничей – и сказала, что точно знаешь, что они живы!
– Так ведь Соня – моя дочь! У нас с ней крепкая связь. Я и без карт чувствую, когда она в беде, когда ей плохо. А когда гадала о вашем сыне, ты был рядом, а у тебя – с ним такая же связь. Даже если ты ее не чувствуешь так уж явно, она все равно есть. Но все эти места, о которых ты рассказал, они мне совершенно чужие. Нигде из них я не была. Так что…
– Я был! – встрепенулся Бессонов. – На Черном море. Мы вместе с Зоей и Колькой ездили раз пять. – Он посмотрел на супругу, и та закивала:
– Мы даже в том самом месте были, которое вчера в новостях показали. Коля там еще рапана поймал, помнишь? Вот этого. – Зоя Валерьевна поднялась, подошла к шкафу и достала из-за стеклянной дверцы розовую раковину.
– А вот это – очень хорошо! – потерла ладони гостья. – Давай ее сюда!
Геннадий Николаевич с приятным удивлением отметил, что женщины уже на «ты», и устроился поудобней, наблюдая за действиями Кокошечки.
Зоя Ивановна бережно приняла ракушку и положила ее на столик. Достала из сумки знакомую Бессонову колоду и принялась, что-то невнятно приговаривая, раскладывать свой магический пасьянс. Закончив, стала внимательно разглядывать карты и наконец обвела взглядом хозяев.
– Да, похоже, там то же самое. Карты говорят, что люди, оставшись там же, где и были, оказались очень далеко. И все они живы. Кроме тех, кто…
– Которых сразу убила молния, – подсказал Бессонов. Зоя кивнула.
– Так что же это такое? – всплеснула руками Зоя Валерьевна. – Куда они все-таки попали? Неужели и правда в параллельный мир? Но такого же не бывает!
– Откуда мы знаем, что бывает, а что нет, – вздохнул Геннадий Николаевич. – У природы столько еще тайн, что ученым на века работы хватит. И то я сомневаюсь, что им когда-нибудь все загадки удастся разгадать. Мне сейчас другое интересно стало: если все эти случаи произошли в разных местах в один день, то в одной ли природе тут дело?
– Ты хочешь сказать, что это дело чьих-то рук? – повернулась к нему жена. – Но такое-то уж точно никому не под силу!
– А Богу? А… дьяволу? – без тени иронии спросил Бессонов.
– С каких это пор ты стал в них верить?
– Поверишь тут!.. Но стреляли-то по колесам настоящей пулей. Вряд ли высшие силы снизошли бы до такого примитива. Так что, думаю, здесь все-таки люди замешаны.
– Молнию в море тоже люди пустили? – невесело улыбнулась Зоя Ивановна. – Нет, Гена, тут не все так просто. И люди тоже могут быть орудием в чьих-то руках.
– Ладно, – хлопнул по бедрам Бессонов. – Этот спор нас все равно ни к чему не приведет. Ты лучше свою историю расскажи, – кивнул он жене.
Зоя Валерьевна побледнела и съежилась, словно ей стало холодно. Бессонов поставил себя на место супруги и тоже невольно поежился: увидеть совсем рядом пропавшего сына и тут же снова его потерять – ощущение не из приятных. Но жена сумела превозмочь минутную слабость и, хоть и дрожавшим поначалу голосом, стала рассказывать о странном Ничином посещении.
Зою Ивановну этот рассказ явно взволновал. Она даже встала с кресла.
– Я ведь говорила, что они живы!..
– Но что это было? И почему он снова исчез? Может, мне все-таки это привиделось?..
– Сейчас… – сказала гостья и снова открыла сумку.
На сей раз она достала оттуда проволочную биолокационную рамку, зажала один ее конец в кулаке и медленно пошла по комнате.
– Я его видела… – начала Зоя Валерьевна, но Бессонов положил на руку супруги ладонь.
– Погоди, пусть она сама.
Не то чтобы он не верил Зое, но все-таки еще раз хотел убедиться, что подобное «гадание» имеет под собой реальную основу, что это не ошибка, не случайность, не шарлатанство, в конце-то концов, пусть даже и неосознанное.
А Кокошечка, внимательно глядя на подрагивающую в руке рамку, подходила уже к двери в соседнюю комнату. Геннадий Николаевич увидел, как рамка стала вращаться.
