– Стоп! – поднял обе руки Нича. – Давайте пропустим неточности и перейдем к сути.
– Видите ли, Николай, – потер подбородок Студент, – суть такова, что, как бы я этого ни желал, точно мне вам ее не передать. Даже приблизительно. Не потому, что я этого не хочу, а потому, что это невозможно в принципе. Ваша ментальная проекция…
– Скажите уж прямо, что у меня мозгов не хватит вас понять! – снова перебил его Нича.
– Дело, знаете ли, не в мозгах… – замялся Студент, но тут же решительно мотнул головой. – Впрочем, и впрямь я отвлекаюсь на ненужную демагогию. Оперируя совместимыми с вашей точкой зрения понятиями, таки да – вашего разума недостаточно, чтобы принять истину в более или менее точном приближении. Поэтому я сознательно упрощу ее до примитивных аналогов. И не аналогов даже, а до абстрактно упрощенных тождеств. Грубо говоря, придется положиться на их определенную вариативность, или, иными словами, в результате наличия флюктуаций реальные сущности и явления, оставаясь инвариантными, будут описаны имеющимися средствами достаточно адекватно для их осмысления в вашем понимании.
– Сэр, – не удержался все-таки Нича. – Вы явно переоцениваете возможности моего понимания и уж тем более – осмысления. Прошу вас, будьте проще!
– Куда уж проще-то? – оторопел Студент.
– Ну, вот же, вы на яблочке что-то мне хотели показать…
Студент протянул руку, и яблоко, воспарив над Ничиной ладонью, медленно поплыло к нему. Над рукой Студента оно зависло и стало вращаться, меняя при этом цвет. Вскоре от яблока осталась одна лишь форма, на деле же перед Студентом вращался теперь маленький глобус. Нича попытался шагнуть ближе к нему, но движения ног ни к чему не привели. Студент заметил его потуги и сказал:
– Достаточно захотеть переместиться – и все.
Нича захотел и сразу очутился возле Студента. Удивляться этому он не стал, поскольку все его внимание захватило бывшее яблоко. Теперь он смог рассмотреть, что оно превратилось не просто в глобус, а в маленькую копию Земли. Тускло поблескивали моря и океаны, зеленели леса, желтели пустыни, рельефно проступали горные хребты и вершины. Единственное, что отличало эту Землю от настоящей, помимо размера, – это полное отсутствие облачности, что и делало копию издали похожей на глобус.
Студент ткнул пальцем в «яблоко», и в том месте появилась яркая красная метка. Нича ахнул: помеченным оказался его родной город! Студент ткнул еще раз – и красное пятнышко появилось на берегу Черного моря. По мере того как земная модель медленно поворачивалась над его рукой, Студент все тыкал и тыкал в нее, так что копия планеты вскоре стала походить на больного ветрянкой. Делал он все это молча, Нича тоже пока вопросов не задавал.
Студент поднял вторую руку над «глобусом» так, что модель Земли оказалась висящей между его ладонями, медленно сомкнул их, сделал несколько движений руками, будто лепил снежок, а когда наконец раскрыл ладони, в них снова лежало яблоко. Только на зеленой его кожице остались красные пятнышки, расположенные так же, как и на «глобусе».
– Понимаете теперь, что с вами сделали? – посмотрел на Ничу Студент.
– С нами?.. Кто? Зачем? – заморгал Нича.
Студент начал с последнего вопроса.
– А вот зачем, – вытянул он ладонь с лежавшим в ней яблоком так, что часть его зеленого бока оказалась прямо перед Ничиными глазами. И Нича увидел, как кожица плода между двумя красными метками стала вдруг вспучиваться, затем прорвалась, и через отверстие наружу стал выползать червяк. Белый, лоснящийся, жирный… Нича невольно отдернул голову. А червяк между тем выполз уже настолько, что достиг одного из пятнышек. И, не замедлив движения, он стал вгрызаться прямо в него. А из прогрызенного ранее отверстия, откуда продолжало тянуться его кольчатое тело, показался еще один червяк и сразу устремился ко второй метке. Теперь оба красных пятнышка казались связанными между собой толстой извивающейся нитью, которая по мере того, как черви вгрызались в глубь яблока, стала раздуваться подобно пережатому шлангу. И вот этот шланг лопнул – сначала в одном, затем почти сразу в другом, а потом в третьем, четвертом, пятом местах… Из разрывов сочилась густая грязно-желтая слизь. Нича почувствовал рвотный позыв, но отвернуться не успел – изнутри обоих разорванных червей полезли перепачканные в слизи личинки – маленькие и тонкие, словно обрывки бледно-розовых ниток. Сонмище этих червячков облепило подрагивающие останки «родителей», явно их пожирая, а значительная их часть стала вгрызаться в кожицу яблока на всем залитом желтой слизью пространстве между бывшими метками, которых было уже и не видно.
Может быть, Нича все же и вытерпел бы, если бы Студент не повернул слегка яблоко… Теперь он увидел, что подобное творится по всей его поверхности. Где-то черви еще только выползали, где-то вгрызались в красные метки, а где-то слизь вперемешку с личинками растекалась уже по зеленому боку.
Нича едва успел отвернуться, как его вывернуло. Но еще перед этим он успел заметить стремительно приближающуюся тень.
Когда рвотные спазмы прекратились, он снова развернулся к Студенту. Но тот уже был не один. Спиной к Ниче, заслоняя Студента, возвышался светловолосый человек в знакомой зеленой ветровке. Ниче показалось сначала, что мужчины обнимаются, но, услышав приглушенный хрип, он понял, что белобрысый душит его недавнего собеседника.
– Ничо так!.. – крякнул Нича и подлетел к дерущимся. – А ну-ка, отпусти его! – дернул он незваного гостя за плечо.
Тот на мгновение обернулся, и Нича открыл рот – перед ним, сжимая горло Студента, стоял… Виктор!..
– Отойди!.. – прохрипел тот, снова вернулся к противнику и навалился на него всем телом.
Если бы дело происходило в обычных условиях, Нича бы, конечно, справился с Виктором. Так он по крайней мере не без оснований считал. Но здесь, где перемещаться можно было, лишь «захотев» этого, о чем Нича постоянно забывал, он никак не мог скоординировать своих действий. Впрочем, во сне очень часто бывает так: хочешь бежать, а ноги становятся ватными; пытаешься нанести удар, а руки почти не шевелятся…
Однако сейчас он почти забыл, что все это ему только снится. «Почти» – потому что, хоть подобные мысли и остались, он не стал обращать на них внимания: на его глазах убивали человека, значит, сначала нужно было этому человеку помочь, а потом уже разбираться, сон это или явь.
Но помочь Студенту Нича не успел. Пока он хаотично дергался, Виктор уже отпрянул от соперника. Тело аристократичного умника медленно, как давеча яблоко, оседало к ногам убийцы. На лице его застыла гримаса отчаяния и боли. Глаза, лишившиеся очков, были неестественно выпучены, из раскрытого рта свисал красный язык.
– Ты что?! Ты что?!. – завопил Нича, размахивая руками. – Что он тебе сделал?!.
– Это ты что тут делаешь?! – заорал в ответ Виктор. Глаза его пылали такой яростью и злобой, что Нича даже засомневался: уж тот ли это самый Витек – испуганный тихоня, ставший потом ехидным наглецом? Который между тем продолжал орать на Ничу: – Забыл библейскую легенду? В яблочки с незнакомцами играешь? Помнишь, чем эти игры могут закончиться?!.
