Остатки салата из огурцов и помидоров Нича слупил прямо из большой миски, и только подобрав из нее хлебом остатки сметаны, виновато глянул на Соню.
– Ничо так!.. Ты прости, увлекся я что-то и тебе не оставил…
– Ты ешь, ешь, я еще сделаю, – улыбнулась Соня, а потом вдруг вскочила: – Ой! Я же совсем забыла! Там же борщ есть. Хочешь борща?
– Я-то хочу, но ты и о себе не забывай.
– Я к первому вообще равнодушна, – отмахнулась Соня и достала из холодильника кастрюлю. – А тут как раз на одну порцию, Виктор уже поел.
– Кто бы сомневался, – буркнул Нича.
Соня поставила кастрюлю на плиту и включила конфорку.
– Ты бы, пока борщ греется, рассказал, где ты был.
Нича уставился в стол, внимательно разглядывая узоры на клеенке. Вряд ли он черпал в них сюжет для рассказа, и Соня решила повторить просьбу. Но не успела, Нича заговорил сам. Взгляд от клеенки он так и не оторвал.
– Вообще-то мне уже кажется, что все это мне только приснилось.
– Приснилось?.. – насторожилась Соня и тут же помотала головой: – Нет-нет, это был не сон. Ведь тебя здесь не было, это точно. Я всю квартиру вверх дном перевернула, даже в туалетный бачок заглядывала, представляешь?
– Представляю, – посмотрел на нее Нича. Он улыбнулся, но глаза при этом остались серьезными. – Только в бачке меня не было. Я в поезде ехал.
– Коля!.. Я ведь серьезно.
– Я тоже, Сонь, я тоже… – Нича взял вилку и стал обводить зубцом цветочки на клеенке. – Понимаю, что это звучит глупо, но я отсюда шагнул прямо в вагон пассажирского поезда. Хотя ты же видишь сама, что здесь ничего не может быть странным.
– Здесь странное все.
– Я не так выразился… Здесь может случиться все что угодно, поэтому странно считать тут что-либо глупым и странным, прости за тавтологию. Глупым может быть несоблюдение логики, а если сама логика нам непонятна, то…
– Ой, лучше не надо! – взмолилась Соня. – Я так устала, что и сама сейчас глупая, безо всякой логики. Ты лучше по-простому расскажи: что за поезд, куда ехал, кто там был?.. И… как ты сумел вернуться?
– Поезд был самым обычным. Точнее, вагон – самый обычный. Только он был прицеплен сам за собой – не знаю, сколько раз. Я пытался пройти в соседний, но попадал всегда в один и тот же.
– Может, он был кольцом? Как змея, кусающая свой хвост?
Нича сдвинул брови. На лбу пролегла складка. Он вновь заводил по столу вилкой, «рисуя» ею окружность. Наконец хмыкнул:
– Ничо так! Интересная мысль. А говоришь, что поглупела! Я вот не додумался. А ведь похоже очень. Правда, вагон выглядел абсолютно нормальным, ровным. Но если там само пространство… – Он еще почиркал вилкой, а потом отбросил ее. – Ладно. Это все равно ничего не дает.
– Ты не сказал, в том вагоне ехал кто-то еще?
– Ехал, – как-то странно хмыкнул Нича и снова уперся взглядом в стол. – Всего лишь один человек, но зато…
* * *
И тут зарычал волк. Соня вздрогнула и посмотрела на дверь. В ее проеме стоял Виктор, а Юрс возле его ног изготовился к прыжку. И Соня была почти уверена, что если бы Нича не замолчал – волк бы точно на него прыгнул.
– Ой, Юрсик, ты чего?! – вскочила она. – Это же наш Коля, он вернулся!
– А может, не наш? – хмыкнул Виктор. – Может, собачка чужака почуяла?
Юрс мгновенно развернулся и, задрав морду к лицу Виктора, зарычал теперь на него.
– Ты чего?.. – попятился парень. – Я пошутил!.. – И буркнул, глядя на Соню: – Ты бы покормила его, а то на людей бросается уже.
– Я кормила, – стала оправдываться Соня. – Он все сосиски слопал…
– Сосиски!.. – не унимался Виктор. – Такую лошадь телятами надо кормить.
Волк снова зарычал, и Виктор быстро поправился:
– Извините, обознался. Волка, конечно же. Вот только телят, увы, нет.
– Есть еще немного колбасы, – сказала Соня. – Юрс, ты будешь колбасу?
Волк шумно сглотнул. Соня положила в миску остатки колбасного батона – не больше четверти, – и не успела поставить ее на пол, как Юрс выхватил колбасу зубами и тут же проглотил. После этого он неспешно прошествовал в прихожую и улегся, нацелив булавочные головки зрачков в дверной проем кухни и наведя туда же локаторы поднятых ушей.
– Интересно, чем ты собираешься кормить его завтра? – скривил губы Виктор. – А заодно и нас.
– Есть еще сыр… – начала Соня, но ее оборвал Нича:
– Ничо так! А почему Соня должна об этом думать? По-моему, добывать пищу – дело мужчин.
– Вот именно, – не остался в долгу Виктор. – И кое-кто из этих мужчин как раз и ходит на разведку. А кое-кто – на поездах катается.
Нича стал медленно подниматься из-за стола, но Соня встала между парнями.
– Не ссорьтесь, мальчики! Сегодня все перенервничали, устали… Пойдемте спать, а утром на свежую голову подумаем, что нам делать дальше.
Предложение было разумным, но Виктор оставил все-таки последнее слово за собой:
– Я еще чай не пил. Вот попью – тогда и лягу.
5
Хоть и старался Геннадий Николаевич держаться бодро, на самом-то деле переживания за сына выбили его из колеи. Он был растерян, подавлен, испуган. Хотелось выть, материться, бить кулаками в стену и в то же время разрыдаться, упасть ничком на кровать, зарыться с головой в подушки, отгородиться от жестокого мира непроницаемыми перегородками, а лучше – выключить сознание напрочь. В этом мог бы помочь алкоголь, но Бессонов прекрасно знал, что это лишь кажущееся спасение. Потом станет еще хуже, намного поганей, совсем беспросветно. Плавали, как говорится, знаем. Шестой десяток на исходе, удалось кое-что в этой жизни понять и некоторые ее уроки усвоить.
Да и какие могут быть «уходы из мира» и прочие истерики, когда рядом жена, Зоюшка! Только за счет его уверенности она еще и держится. Видит, конечно же, что большей частью эта уверенность напускная, но хватается за нее, как за соломинку, и пока это ее выручает. Да и ему присутствие рядом жены дает очень многое – можно долго размышлять, что именно и насколько важное, но в том-то и дело, что подобные вещи ни взвесить, ни оценить нельзя, нужно лишь принимать их с благодарностью и возвращать, не раздумывая, сторицей.
* * *
Геннадий Николаевич обнял жену за плечи и сказал:
– Пойдем-ка, что ли, чаю попьем.
– Давай, – поднялась Зоя Валерьевна. – Ты посиди, я сейчас заварю.
Супруга ушла на кухню, а Бессонов машинально взял пульт телевизора и нажал первую попавшуюся кнопку.
– …Краснодарского края произошла трагедия, – выхватил динамик обрывок фразы диктора. Лицо говорившего изобразило скорбь, но тут же стало по-деловому сосредоточенным. – Сегодня, примерно в полдень, над Черным морем в районе поселка разразилась мощная гроза, и многолюдные пляжи быстро опустели. Однако в море еще оставались купающиеся, когда молния ударила в акваторию одного из пляжей. После окончания разгула стихии спасателям удалось достать из воды три тела. Как минимум еще двенадцать человек на данный момент считаются пропавшими. На месте трагедии продолжаются поиски.
