Фрэнни, думал он.
Они сидели вдвоем на краю эстрады, болтая ногами в воздухе. До темноты оставался еще час, по парку гуляли люди, некоторые держались за руки. Детский час и час влюбленных, вдруг подумала Фрэнни. Ларри только что закончил рассказывать о впавшем в транс Лео, и голова у нее шла кругом.
– Так что ты об этом думаешь? – спросил Ларри.
– Я не знаю, что и думать, – ответила она, – за исключением того, что мне все это не нравится. Сны-видения. Сначала старая женщина, которая на какое-то время становится голосом Бога, а потом уходит в пустошь. Теперь маленький мальчик, который вроде бы еще и телепат. Это как жизнь в сказке. Иногда я думаю, что «супергрипп» оставил нас в живых, но свел с ума.
– Он сказал, что я должен поговорить с тобой. Вот я и говорю.
Фрэнни не ответила.
– Что ж, если возникнут какие-то мысли… – продолжил Ларри.
– Все записано, – выдохнула Фрэнни. – Он прав, этот мальчик. В этом, думаю, все дело. Если бы не моя глупость, не мое самодовольство, я бы не стала все это записывать… Черт меня побери!
Ларри изумленно уставился на нее.
– О чем ты говоришь?
– О Гарольде, и я боюсь. Я ничего не сказала Стью. Стыдилась. Вести дневник – это такая дурь… и теперь Стью… ему нравится Гарольд… всем в Свободной зоне нравится Гарольд, включая тебя. – Она попыталась рассмеяться, но смешок заглушили слезы. – В конце концов, он был твоим духом-наставником по пути сюда, верно?
– Я не очень-то тебя понимаю, – медленно ответил Ларри. – Ты можешь сказать мне, чего ты боишься?
– В этом все и дело… я не знаю, чего именно. – Она посмотрела на него, в ее глазах стояли слезы. – Лучше я расскажу тебе то, что могу, Ларри. Я должна с кем-то поговорить. Бог свидетель, не могу больше держать это в себе, а Стью… возможно, Стью – не тот человек, которому следует все это услышать. Во всяком случае, первым.
– Хорошо, Фрэнни. Выкладывай.
И она рассказала ему все, начав с того июньского дня, когда Гарольд заехал на подъездную дорожку ее дома в Оганквите на «кадиллаке» Роя Брэннигана. Пока она говорила, остатки яркого дня сменились синеватыми тенями. Влюбленные потянулись из парка. В небе появился тонкий серпик луны. В кондоминиуме на другой стороне бульвара зажглись несколько ламп Коулмана. Она рассказала ему о надписи на крыше амбара, о том, как спала, когда Гарольд рисковал жизнью, чтобы написать ее имя на самой нижней строке. О встрече со Стью в Фабиане, о резкой – отвали от-моей-косточки – реакции Гарольда на Стью. Она рассказала ему о своем дневнике, об отпечатке пальца на одной из страниц. Закончила в десятом часу вечера, когда уже стрекотали цикады. А потом, мучаясь нехорошим предчувствием, ждала, пока Ларри нарушит затянувшуюся паузу. Но он сидел, с головой уйдя в свои мысли.
Наконец посмотрел на нее:
– Ты уверена насчет отпечатка пальца? Ты уверена, что его оставил Гарольд?
Если она и запнулась, то лишь на мгновение.
– Да. Я знала, что это отпечаток пальца Гарольда, как только увидела его.
– Этот амбар с надписью на крыше… Помнишь вечер, когда мы впервые встретились и я сказал тебе, что Гарольд вырезал свои инициалы на опорной балке?
– Да.
– Он вырезал не только свои инициалы. Твои тоже. В сердце. Будто влюбленный маленький мальчик на школьной парте.
Она вытерла руками глаза.
– Какой кошмар!.. – У нее сел голос.
– Ты не несешь ответственности за действия Гарольда Лаудера, девочка. – Он взял ее руку в свои и сжал. – Это говорю тебе я, в прошлом пофигист и раздолбай. Ты не должна винить в этом себя. Потому что если будешь винить, – он так сильно сжал Фрэнни руку, что она почувствовала боль, но его лицо оставалось добрым, – если будешь винить, действительно сойдешь с ума. Со своими-то проблемами трудно справиться, не говоря уже о чужих.
Он отпустил ее руку, и какое-то время они молчали.
– Ты думаешь, Гарольд затаил на Стью смертельную обиду? – наконец спросил Ларри. – Ты действительно думаешь, что все так далеко зашло?
– Да, – кивнула Фрэн. – Я действительно думаю, что такое возможно. Может, не только на Стью, но и на весь комитет. Только я не знаю, что…
Его рука легла на ее плечо и крепко сжала, заставив замолчать. В темноте он напрягся, его глаза широко раскрылись, губы беззвучно двигались.
– Ларри! Что?..
– Когда он пошел вниз, – пробормотал Ларри. – Пошел вниз за штопором или за чем-то еще.
– Чем?
Ларри медленно повернулся к ней, словно его голова вращалась на заржавевшем шарнире.
– Знаешь, есть шанс найти ответ. Я ничего не могу гарантировать, потому что не заглядывал в эту книгу, но… все так красиво сходится… Гарольд читает твой дневник и черпает оттуда не только информацию, но и идею. Черт, он, возможно, заревновал, потому что она пришла к тебе первой. Разве все лучшие писатели не вели дневники?
– Ты говоришь, что у Гарольда есть дневник?
– Он спустился в подвал, в тот самый день, когда я пришел к нему с бутылкой вина, а я остался в гостиной один и оглядывался. Он сказал, что собирается обставить гостиную мебелью из хрома и кожи, и я пытался представить себе, как она будет выглядеть. И тут я заметил у камина шатающуюся плиту…
– ДА! – воскликнула Фрэнни так громко, что он подпрыгнул. – В тот день, когда я проникла в дом… и пришла Надин Кросс… я сидела у камина… я помню шатающуюся плиту. – Она вновь посмотрела на Ларри. – Опять то же самое. Словно кто-то вел нас за нос, направлял к…
– Совпадение… – Но голос Ларри звучал очень уж неуверенно.
– Неужели? Мы оба побывали в доме Гарольда. Мы оба заметили шатающуюся плиту. И теперь мы оба сидим здесь. Это совпадение?
– Не знаю.
– И что лежало под плитой?
– Гроссбух, – медленно ответил он. – По крайней мере это слово было на обложке. Внутрь я не заглядывал. В тот момент я подумал, что этот гроссбух вполне мог принадлежать как Гарольду, так и прежнему хозяину дома. Но если бы он принадлежал преж нему хозяину, разве Гарольд не нашел бы его? Мы оба заметили шатающуюся плиту. Так что давай предположим, что он находит этот гроссбух. Даже если бы парень, который жил в этом доме до эпидемии гриппа и заполнял гроссбух своими секретами – заносил в него суммы, укрытые от налогообложения, расписывал свои педофилические сексуальные фантазии, – эти секреты не могли быть секретами Гарольда. Ты это понимаешь?
– Да, но…
– Не прерывай инспектора Андервуда, когда он разъясняет, что к чему, смешливая девчонка. Поэтому, если эти секреты не были секретами Гарольда, с чего ему хранить гроссбух под плитой? Да с того, что это его собственные секреты. Под плитой лежал дневник Гарольда.
