Двадцать седьмое августа, почти сумерки; в небе уже засияла Венера.
Ник, Ральф, Ларри и Стью сидели на ступеньках, ведущих к входной двери дома Тома Каллена. Том на лужайке загонял мячи для крокета в воротца.
Пора, написал Ник.
Полушепотом Стью спросил, нужно ли им вновь гипнотизировать Тома, и Ник покачал головой.
– Хорошо, – кивнул Ральф. – Не думаю, что вновь смогу на это смотреть. – И позвал, возвысив голос: – Том! Эй, Томми! Подойди сюда!
Том подбежал, широко улыбаясь.
– Томми, пора идти, – сказал Ральф.
Улыбка сползла с лица Тома. Казалось, он только сейчас заметил, что почти стемнело.
– Идти? Сейчас? Родные мои, нет! Когда становится темно, Том идет в кровать. Конечно, в кровать. Том не любит оставаться на улице, когда темно. Из-за бук. Том… Том…
Он замолчал, остальные смущенно смотрели на него. Том впал в тупое оцепенение. Затем вернулся… но не так, как обычно. Сознание вернулось не резко, бурным потоком, а медленным ручейком, неохотно, даже печально.
– Идти на запад? – спросил он. – Пора?
Стью положил руку ему на плечо.
– Да, Том. Если ты сможешь.
– Тогда в путь.
В горле у Ральфа что-то булькнуло, и он исчез за домом. Том, похоже, этого не заметил. Переводил взгляд со Стью на Ника и обратно.
– Идти ночью. Спать днем. – И очень медленно, в сгущающихся сумерках, Том добавил: – И увидеть слона.
Ник кивнул.
Ларри поднял рюкзак, который лежал рядом со ступеньками. Том надел его – медленно, сонно.
– Ты должен быть осторожен, Том… – У Ларри внезапно сел голос.
– Осторожен? Родные мои, да.
Стью подумал, а не следовало ли им снабдить Тома одноместной палаткой, но отверг эту идею. Тому никогда бы не удалось поставить ее.
– Ник, – прошептал Том. – Я действительно должен это сделать?
Ник обнял Тома и медленно кивнул.
– Хорошо.
– Главное, оставайся на широкой четырехполосной дороге, Том, – дал последний наказ Ларри. – На шоссе семьдесят. Ральф отвезет тебя туда на мотоцикле.
– Да, Ральф. – Том помолчал.
Ральф вышел из-за угла. Он протирал глаза шейным платком.
– Ты готов, Том? – хрипло спросил он.
– Ник! Когда я вернусь, это будет мой дом?
Ник энергично кивнул.
– Том любит свой дом. Родные мои, да.
– Мы знаем, что любишь, Томми. – Стью почувствовал, как к глазам подступают жгучие слезы.
– Хорошо. Я готов. С кем я поеду?
– Со мной, Том, – ответил Ральф. – На шоссе семьдесят, помнишь?
Том кивнул и направился к мотоциклу Ральфа. Через мгновение Ральф последовал за ним, его широкие плечи поникли. Казалось, обвисло даже перышко на шляпе. Он сел на мотоцикл, завел двигатель. Еще через несколько секунд выехал на Бродвей и повернул на восток. Оставшиеся мужчины постояли, наблюдая, как в лиловых сумерках мотоцикл превращается в движущуюся тень, которая следовала за лучом фары. Потом луч исчез за громадой автокинотеатра «Холидей-твин».
Ник пошел прочь, опустив голову, сунув руки в карманы. Стью хотел составить ему компанию, но Ник чуть ли не зло покачал головой, отгоняя его взмахом руки. Стью вернулся к Ларри.
– Такие дела, – выдохнул Ларри, и Стью мрачно кивнул.
– Думаешь, мы еще увидим его, Ларри?
– Если не увидим, нам семерым – ну, может, исключая Фрэн, она его туда не посылала – до конца жизни придется есть и спать, помня о решении отправить его туда.
– Нику в первую очередь, – вставил Стью.
– Да, Нику в первую очередь.
Они наблюдали, как Ник медленно идет по Бродвею, растворяясь в окружающих тенях. Потом с минуту смотрели на темный дом Тома.
– Пошли отсюда, – разорвал тишину Ларри. – Все эти чучела… у меня вдруг мурашки по коже побежали.
Джордж Ричардсон, новый врач, обосновался в медицинском центре «Дакота-Ридж» по причине его близости к городской больнице Боулдера, где находилось необходимое медицинское оборудование, большие запасы лекарств и операционные.
К двадцать восьмому августа он уже с головой ушел в работу, в которой посильную помощь ему оказывали Лори Констебл и Дик Эллис. Дик попросил отпустить его из мира медицины, но получил отказ. «У тебя все отлично, – сказал ему Ричардсон. – Ты многому научился и научишься еще большему. Кроме того, здесь столько работы, что одному мне не справиться. Мы просто рехнемся, если через месяц-другой у нас не появится еще один врач. Поэтому прими мои поздравления, Дик, ты – первый фельдшер Зоны. Поцелуй его, Лори».
Лори поцеловала.
Около одиннадцати утра Фрэн вошла в приемную и с любопытством, хоть и немного нервно, огляделась. Лори сидела за стойкой, читала старый номер «Женского домашнего журнала».
– Привет, Фрэн. – Она вскочила. – Я так и думала, что рано или поздно мы тебя здесь увидим. Джордж сейчас с Кэнди Джонс, но он сразу займется тобой. Как ты себя чувствуешь?
– Неплохо, благодарю, – ответила Фрэн. – Я думаю…
Открылась дверь одной из смотровых, в приемную вышла Кэнди Джонс, а следом за ней появился высокий сутуловатый мужчина в вельветовых брюках и рубашке с короткими рукавами и вышитым крокодильчиком на груди. Кэнди с сомнением смотрела на бутылочку с розовой жидкостью, которую держала в руке.
– Вы уверены, что именно это мне и нужно? – спросила она доктора Ричардсона. – Ничего такого раньше не было. Я думала, у меня иммунитет.
– Что ж, раньше не было, а теперь есть, – улыбнулся Джордж. – Не забывайте про крахмальные ванны и держитесь подальше от высокой травы.
Она печально улыбнулась:
– То же самое и у Джека. Ему зайти к вам?
– Нет, но вы можете принимать крахмальные ванны вместе. По-семейному.
Кэнди меланхолично кивнула и тут заметила Фрэн.
– Привет, Фрэнни, как ты?
– Все хорошо. А ты?
– Ужасно. – Кэнди подняла бутылочку, чтобы Фрэн смогла прочитать на этикетке название лекарства: каладрил. – Ядовитый плющ. И ты не догадаешься, в каком месте я обожглась. – Она просияла. – Но, готова спорить, сможешь догадаться, где обжегся Джек.
Они проводили ее взглядами, улыбаясь. Потом Джордж повернулся к Фрэнни:
– Мисс Голдсмит? Комитет Свободной зоны? Рад познакомиться.
Она протянула руку.
– Просто Фрэн. Или Фрэнни.
– Хорошо, Фрэнни. В чем проблема?
– Я беременна, – ответила она. – И чертовски напугана. – И тут же из глаз покатились слезы.
