– Как там дела? – спросил Ральф.
– Честно говоря, не знаю… я всего лишь наемная рабочая сила, как и остальные. Брэд Китчнер говорит, что все идет очень хорошо. Говорит, что к концу первой недели сентября, может, раньше, везде будет свет, а к середине сентября и тепло. Разумеется, он слишком молод для таких предсказаний…
– Я бы поставил свои деньги на Брэда, – заметил Ральф. – Я ему доверяю. Он многое схватывает в процессе. Раньше это называлось обучением на рабочем месте. – Ральф попытался рассмеяться, но смех обернулся тяжелым вздохом.
– Что тебя гложет, Ральф?
– Я получил новости по радио, – ответил Ральф. – Некоторые хорошие, другие… другие не столь хороши, Стью. Я хочу, чтобы ты знал, потому что в секрете это все равно сохранить не удастся. У многих в Зоне есть си-би. И я уверен, что некоторые слушают, как я говорю с людьми, едущими в Боулдер.
– Сколько их?
– Более сорока. Один из них врач, Джордж Ричардсон. Судя по разговорам, очень хороший человек, здравомыслящий.
– Что ж, это отлично!
– Он из Дербишира, штат Теннесси. Большинство из его группы тоже южане, из тех краев. Среди них была беременная женщина, и она родила десять дней тому назад, тринадцатого. Врач принял роды, она родила близнецов, и поначалу они чувствовали себя прекрасно… – Ральф замолчал, его губы продолжали беззвучно шевелиться.
Стью схватил его за грудки.
– Они умерли? Младенцы умерли? Это ты пытаешься мне сказать? Что они умерли? Говори же, черт побери!
– Они умерли, – тихо ответил Ральф. – Первый через двенадцать часов. Поначалу казалось, что он просто задохнулся. Второй – еще через два дня. Ричардсон не смог их спасти. Женщина обезумела. Кричала о смерти, уничтожении, клялась, что больше детей ни у кого не будет. Проследи, чтобы Фрэн их не встречала. Вот что я хотел тебе сказать. И лучше сразу сообщи ей об этом. Если не скажешь ты, скажет кто-то еще.
Стью медленно отпустил рубашку Ральфа.
– Этот Ричардсон, он хотел знать, сколько у нас беременных женщин, и я ответил, что только одна, в ком мы уверены. Он спросил, какой срок, и я сказал, что четыре месяца. Правильно?
– Уже пять. Но, Ральф, он уверен, что эти младенцы умерли от «супергриппа»? Он уверен?
– Нет, не уверен, и об этом тебе тоже надо сказать Фрэнни, чтобы она поняла. Он сказал, что могли быть другие причины… питание матери… что-то наследственное… респираторная инфекция… а может, они родились, ты понимаешь, нежизнеспособными. Причиной мог быть и резус-фактор. Он ни в чем не уверен, потому что принимал роды в поле рядом с автострадой 70. Сказал, что он и еще трое руководителей группы в тот вечер засиделись допоздна, обсуждая сложившуюся ситуацию. Ричардсон объяснил им, что причиной смерти младенцев мог быть «Капитан Торч», а потому очень важно найти способ это выяснить.
– Мы с Гленом говорили об этом, – пробормотал Стью. – В день нашей встречи. Четвертого июля. А кажется, прошло столько времени… в общем, если этих младенцев убил «супергрипп», то, возможно, через сорок или пятьдесят лет этот мир достанется крысам, мухам и воробьям.
– Как я понимаю, именно это и сказал им Ричардсон. В любом случае они находились в сорока милях от Чикаго, и он убедил их на следующий день заехать туда, чтобы он смог провести вскрытие в большой больнице. Заверил, что наверняка сможет выяснить, стал ли «супергрипп» причиной смерти, потому что в конце июня навидался жертв этой болезни. Я понимаю, это относится ко всем врачам.
– Да.
– Но утром младенцы исчезли. Женщина похоронила их и отказалась сказать где. Они два дня рыли землю, полагая, что она не могла похоронить их далеко или глубоко, учитывая слабость после родов и все такое. Но тел не нашли, а она молчала, хоть они и убеждали ее, как важно провести эти исследования. У бедняжки совсем съехала крыша.
– Это я могу понять. – Стью думал о том, как сильно Фрэн хотелось иметь ребенка.
– Доктор говорит, что двое обладающих иммунитетом людей могут родить здорового ребенка, пусть даже вирус «супергриппа» никуда не делся.
– Шанс, что биологический отец ребенка Фрэнни обладает таким иммунитетом, – один на миллион, – заметил Стью. – Здесь его точно нет.
– Да и откуда ему тут быть? Извини, что вешаю это на тебя, Стью. Но я подумал, что ты должен об этом знать, чтобы потом сказать ей.
– Что-то не хочется, – признался Стью.
Но когда он добрался до дома, выяснилось, что его опередили.
– Фрэнни?
Тишина. Ужин стоял на плите – сильно подгоревший, – но в квартире царили темнота и покой.
Стью вошел в гостиную и огляделся. Заметил на кофейном столике пепельницу с двумя окурками, но Фрэн не курила. А он отдавал предпочтение другой марке.
– Милая!..
Он нашел ее в спальне, она лежала на кровати в густом сумраке, уставившись в потолок. Лицо опухло и блестело от слез.
– Привет, Стью, – поздоровалась она.
– Кто тебе сказал? – сердито спросил он. – Кому не терпелось поделиться хорошей новостью? Кто бы это ни был, я сломаю ему чертову руку.
– Сью Штерн. Она узнала от Джека Джексона. У него си-би-радио, и он слышал, как этот врач говорил с Ральфом. Она подумала, что лучше скажет мне до того, как кто-нибудь еще сделает это не столь тактично. Бедная маленькая Фрэнни. Обращаться с осторожностью. Не вскрывать до Рождества. – С ее губ сорвался смешок, такой печальный, что Стью едва не заплакал.
Он пересек комнату, лег рядом с ней на кровать, отбросил волосы с ее лба.
– Дорогая, полной уверенности нет. И быть не может.
– Я знаю, что нет. И возможно, у нас смогут появиться свои дети. – Она посмотрела на него, ее глаза покраснели и стали такими несчастными. – Но я хочу этого ребенка. Разве это плохо?
– Нет. Разумеется, нет.
– Я лежала и ждала, что он шевельнется, что-то сделает. Я не чувствовала его шевеления с той ночи, когда Ларри приходил в поисках Гарольда. Помнишь?
– Да.
– Я почувствовала, как ребенок шевельнулся, но не разбудила тебя. Теперь жалею, что не разбудила. Очень жалею. – Она вновь начала плакать и закрыла лицо рукой, чтобы он этого не видел.
Стью убрал руку, вытянулся рядом с Фрэнни, поцеловал ее. Она яростно прижалась к нему и замерла. Когда заговорила, ее голос приглушала его шея.
– От незнания только хуже. Теперь я могу лишь ждать, что из этого выйдет. Так долго предстоит ждать, чтобы увидеть, как твой ребенок умирает, не прожив и дня вне твоего тела.
– Ждать ты будешь не одна.
Она еще сильнее прижалась к нему, и они долго лежали, обнявшись.
Надин Кросс провела в гостиной своего старого дома почти пять минут, собирая вещи. Прежде чем заметила, что он сидит на стуле в углу, в одних трусах, с большим пальцем во рту, а его странные серо-зеленые раскосые глаза смотрят на нее. Это так ее потрясло – и осознание того, что он все это время сидел здесь, и его странный вид, – что сердце чуть не выпрыгнуло из груди, и она вскрикнула. Книжки карманного формата, которые она собиралась сунуть в рюкзак, разлетелись по полу.
