Как и в моем. Полюбовавшись скалистыми стенами (через каждую сотню метров там мелькала одинаковая гигантская паутина и застрявший в расщелине скелет), я дождался, пока пышущий снизу жар станет невыносимым — и провел языком по щетинкам вампонавигатора, прерывая миссию.
Когда головокружение прошло, я открыл глаза.
Я висел вниз головой в хамлете Энлиля Маратовича, сразу за которым начиналась пропасть, где жила Великая Мышь. Самое дорогое место на Рублевке.
Между двумя безднами, как сказал бы поэт Мережковский, мнилась скользящая рифма… И рифмой этой был я.
Энлиль Маратович, Мардук Семенович и Ваал Петрович, сидящие у круглой стены в низких креслах, выплюнули трубочки, соединенные с идущим к моей вене пластиковым шлангом, и подняли на меня глаза. Их головы были перевернуты, и судить о мимике в полутьме было сложно, но я не сомневался, что их лица мрачны. Первое же, что я услышал, подтвердило мою догадку.
— Иштар Владимировна знает, как ты с мертвяками налево ходишь? — вкрадчиво спросил Мардук Семенович.
Только сейчас я сообразил, что этот зловещий синедрион во всех подробностях наблюдал мою встречу с фальшивой Софи. Смущение, как часто бывает, придало мне наглости.
— А я подумал, что это она и есть, — сказал я, невинно хлопая ресницами. — У нас с Ишкой так принято. И на вашем месте я бы не совался в личную жизнь Великой Мыши…
Все они, конечно, были в курсе, что я даже не вспомнил про Великую Мышь, увидев Софи. Но знать слишком много про личные пристрастия Иштар было рискованно в любом случае, так что я не сомневался, что мой совет они услышат.
Мардук Семенович и Ваал Петрович вопросительно поглядели на Энлиля Маратовича.
— В это нам лезть не надо, — сказал Энлиль Маратович. — А вот пособничество абсолютному побегу… Это дело серьезное. И судить его может только лично бэтман.
— Суд императора? — нахмурился Ваал Петрович. — Рама наш Кавалер Ночи. Будем выносить сор?
— А другого выхода нет, — сказал Энлиль Маратович. — Озирис ведь умный. Знал, что пообещать.
— Он что, меня обманул? — спросил я.
Энлиль Маратович уставился на меня немигающими глазами.
— Боюсь, что нет, — сказал он. — Но радоваться на твоем месте я не стал бы.
— Сдай вампонавигатор, Рама, — сказал Мардук Семенович.
— Пожалуйста, — ответил я. — Он все равно только на букву «С» работает. Когда новый будете выдавать, смотрите, чтобы вампотека была нормальная.
Вампонавигатор вывалился из моего рта и упал на страховочную подушку. Такое поведение было не просто вызывающим, оно было оскорбительным. Но я уже не боялся ничего.
На лицах Мардука Семеновича и Ваала Петровича проступило грустное выражение. В глазах Энлиля Маратовича тоже была печаль.
Мне показалось, что эта троица опять укладывает меня в гроб. Но в прошлый раз эта процедура была просто потешным ритуалом — хоть гроб был самым настоящим. А вот сейчас, хоть никакого гроба не было видно, все было уже всерьез. Я даже не знал, откуда у меня появилось такое мрачное предчувствие. Но оно не обмануло. Что-то укололо меня в спину.
Дальше была темнота.
OMEN
Когда я пришел в себя, я по-прежнему висел вниз головой.
Сперва я подумал, что я все еще в хамлете Энлиля Маратовича — просто старшие вампиры не выдержали хамства и на время отключили меня, чтобы спокойно посовещаться относительно моей дальнейшей судьбы.
Но тут меня качнуло, и стало ясно — я в другом месте. А потом меня качнуло еще раз, и по тошнотворному исчезновению тяжести я догадался, что лечу в самолете, который ухнул в воздушную яму.
Поняв это, я сразу же услышал приглушенный гул двигателей.
Мои ноги были продеты в эластичные кольца наподобие гимнастических. Я знал, что такие хамлеты устраивают на своих самолетах некоторые вампиры — независимая подвеска во время полета гораздо удобнее.
Мои глаза были завязаны, а руки — стянуты чем-то вроде скотча. Значит, я был под арестом…
Я чуть напряг руки, и скотч неожиданно разорвался. Тогда я снял повязку с глаз. Это оказалась мягкая бархатная полумаска, которую надевают, чтобы свет не мешал спать. С моих запястий свисали тонкие полоски порванной клейкой бумаги — она, похоже, была нужна не для ограничения свободы, а для того, чтобы придать моим рукам удобное положение.
Все было не так уж страшно.
Я висел в маленьком уютном хамлете бизнес-джета. Подождав, пока зафиксировавшая мои ноги судорога пройдет, я спустился на пол, открыл дверь и выглянул в салон.
Я знал этот самолет — и даже летал в нем пару раз. Просто никогда не был в его хамлете.
«Дассо» Энлиля Маратовича был обустроен внутри довольно аскетично — возможно, в качестве укора утопающим в роскоши халдеям. Впрочем, я не был уверен, что он пускает халдеев в свой летающий кабинет. С какой целью? Вместе наблюдать ночные огни мегаполисов? Энлиль Маратович любил сравнивать человеческие города с молочными фермами, но к подобным поэтическим инспекциям склонности не имел. У него было слишком много реальных забот.
В салоне стояло огромное черное кресло-трон с вертикальной спинкой — и повернутые к нему четыре кресла поменьше, где, видимо, полагалось сидеть сопровождающим лицам. Я сел на черный трон — который, как и полагалось седалищу высшей власти, оказался холодным, жестким и неудобным.
Передо мной появился халдей-бортпроводник в синем хитоне и легкой золотой маске — и протянул мне флакон в виде двухголовой летучей мыши. Несколько секунд я гадал, кто назначил мне удаленную встречу — Иштар или Энлиль Маратович. А потом решил не мучить себя предположениями, снял раздваивающуюся пробку и приложил холодное горлышко к языку.
В соседнем кресле появился Энлиль Маратович. Он был в банном халате — и выглядел распаренным. Видимо, я поймал его во время водных процедур.
— Как проходит полет? — спросил он.
— Обязательно было отправлять меня в виде тушки? — спросил я.
— Извини, — улыбнулся Энлиль Маратович. — Строгость должна существовать хотя бы в качестве видимости. Чем хуже я с тобой обойдусь, тем меньше Мардук и Ваал будут тебя ненавидеть.
— Они мой баблос сосут и еще меня ненавидят?
Энлиль Маратович засмеялся.
— Почему твой? Раз они его сосут, значит, их баблос.
На это трудно было возразить.
— Куда я лечу? — спросил я.
— К бэтману на суд.
— Да что это за бэтман? Столько раз уже слышал, а объяснить никто не может.
— О нем не говорят без нужды, Рама. Но ты должен понимать, что если у вампиров есть империя, то должен быть и император. Бэтман — это наш высший арбитр. Добрый и мудрый пастырь, который по совместительству осуществляет верховный контроль над миром… Ты совершил серьезный проступок. Настолько серьезный, что судить тебя будет он лично. Но я думаю, обойдется. Скорей всего, он просто назначит тебе формальное испытание, и все.
