– Нас расстреляют! – вскричал Рауль. – За шпагу по крайней мере и на ту сторону рва! Каждый из нас убьет хотя бы по одному из этих бездельников, после того как они выстрелят и их мушкеты окажутся без пуль.
И, претворяя свои слова в действие, Рауль вместе с Атосом уже устремились вперед, как вдруг у них за спиной раздался хорошо знакомый им голос:
– Атос! Рауль!
– Д’Артаньян! – разом отозвались они.
– К ноге, черт вас возьми! – приказал солдатам капитан мушкетеров. – Я был убежден в правоте своих слов!
Солдаты опустили мушкеты.
– Что это значит? – спросил Атос. – В нас стреляют без всякого предупреждения.
– Это я собирался убить вас, – отвечал д’Артаньян, – и если губернатор промазал, то я, дорогие друзья, будьте уверены, никогда не промахнулся бы. Какое счастье, что у меня привычка подолгу целиться! Мне показалось, что я узнаю вас! Ах, друзья мои, какое счастье!
И д’Артаньян вытер лоб, так как бежал сюда во всю мочь, и волнение его было непритворно.
– Как! – удивился граф. – Человек, стрелявший в нас, – губернатор этой крепости?
– Он самый.
– Но с какой стати он начал пальбу? В чем мы виноваты перед ним?
– Черт возьми! Вы подняли тот предмет, который вам швырнул узник.
– Да, верно.
– А на этом блюде… узник что-нибудь написал, так ведь?
– Да.
– Я так и думал… Ах боже мой!
И д’Артаньян в смертельном беспокойстве схватил блюдо. Не успел он прочесть надпись, как лицо его стало белым как полотно.
– О боже мой! – повторил он. – Молчание! К нам идет губернатор.
– Но что же в конце концов он сделает с нами? Разве это наша вина? – спросил Рауль.
– Итак, это правда? – прошептал Атос. – Это правда?
– Молчание, говорю вам, молчание! Если решат, что вы грамотны, если заподозрят, что вы поняли надпись… Я вас очень люблю, дорогие друзья, я дал бы себя убить за вас… но…
– Но? – повторили Атос и Рауль.
– Быть может, я мог бы спасти вас от смерти, но от вечного заключения… никогда! Итак, молчание, молчание!
Губернатор уже переходил ров по деревянному мостику.
– В таком случае, – спросил Атос д’Артаньяна, – что же вас останавливает?
– Вы – испанцы, – тихо сказал капитан, – вы ни слова не понимаете по-французски. Ну, я был прав, – обратился он к губернатору, – эти господа – испанские офицеры, с которыми я познакомился прошлый год в Ипре… Они не знают по-французски ни слова.
– А-а, – подозрительно произнес губернатор и, взяв блюдо, попытался разобрать слова.
Д’Артаньян отнял у него блюдо и затер надпись острием своей шпаги.
– Что вы делаете? – воскликнул губернатор. – Почему я не могу прочитать выцарапанных здесь слов?
– Это государственная тайна, – твердо сказал д’Арта-ньян, – и поскольку вам известен приказ короля, согласно которому проникшему в нее полагается смертная казнь, я, если желаете, дам вам прочесть, что здесь написано, но сразу же после этого велю расстрелять вас на месте.
Пока д’Артаньян полусерьезным-полушутливым тоном произносил это, Атос и Рауль хладнокровно молчали.
– Немыслимо, – протянул губернатор, – чтобы эти господа ничего не понимали, ни единого слова.
– Оставьте. Даже если б они понимали разговорную речь, они все равно не в ладу с грамотой. Они не могли бы прочитать того, что написано по-испански. Благородному испанцу – помните хорошенько об этом – полагается быть неграмотным.
Губернатору пришлось удовлетвориться такими объяснениями, но он был упрям и заметил д’Артаньяну:
– Пригласите этих господ посетить нашу крепость.
– Очень хорошо, я хотел предложить вам то же, – ответил д’Артаньян.
На самом деле мушкетеру хотелось совсем обратного, и он был бы рад, если б его друзья были уже за сто лье. Но ему нужно было продолжать начатую комедию, и он обратился по-испански к своим друзьям с приглашением, которое они вынуждены были принять. Все направились к крепости, и восемь солдат, потревоженных на короткое время этим неслыханным происшествием, вернулись к привычной праздности.
XIII. Пленник и тюремщики
Они вошли в замок и, пока губернатор отдавал кое-какие распоряжения, относящиеся к приему гостей, Атос попросил д’Артаньяна:
– Объясните мне вкратце, пока мы одни, что тут у вас происходит.
– Совершенно простая вещь, – отвечал мушкетер. – Я привез сюда узника, видеть которого, по приказу короля, запрещается кому бы то ни было; вы приехали, он бросил вам какой-то предмет через решетку своего окна; в это время я обедал у губернатора и, заметив, что из окна летит этот предмет, заметил также, как Рауль поднял его. Мне не требуется много времени, чтобы постигнуть суть дела. Я решил, что вы заговорщики и что вы таким образом общаетесь с моим узником. И вот…
– И вот вы приказали, чтобы нас застрелили.
– Признаюсь… приказал; но если я и был первым, схватившимся за мушкет, то, к счастью, был последним, кто взял вас на мушку.
– Если б вы убили меня, д’Артаньян, на мою долю выпало бы счастье умереть за королевскую династию Франции. И это большая честь – умереть от вашей руки – руки самого благородного и верного защитника этой династии.
– Что вы толкуете тут, Атос, о королевской династии? – не очень уверенным тоном сказал д’Артаньян. – Неужели вы, граф, человек благоразумный и обладающий огромным жизненным опытом, верите глупостям, написанным сумасшедшим?
– Верю.
– С тем большим основанием, дорогой шевалье, – добавил Рауль, – что у вас есть приказ убивать всякого, кто в них поверит.
– Потому что всякая басня этого рода, если она уж очень бессмысленна, – отвечал мушкетер, – почти наверняка становится в конце концов общераспространенной.
– Нет, д’Артаньян, – совсем тихо проговорил Атос, – нет, потому что король не хочет, чтобы тайна его семьи просочилась в народ и покрыла позором палачей сына Людовика Тринадцатого.
– Ну что вы, что вы, не произносите этих ребяческих слов, Атос, или я больше не буду считать вас рассудительным человеком. Объясните-ка мне, каким образом сын Людовика Тринадцатого мог бы оказаться на острове Сент-Маргерит?
– Добавьте: сын, которого вы привезли сюда в маске на утлой, рыбачьей лодке. Разве не так?
Д’Артаньян осекся.
– В рыбачьей лодке? Откуда вы знаете? – спросил он, мгновение помолчав.
– Эта лодка доставила вас на Сент-Маргерит с каретой, снятой с колес, и в этой карете находился ваш узник; узник, к которому вы обращались, именуя его монсеньором. О, я знаю!
