Ничего этого не произошло бы, если бы в мозгу одного из сотрудников отдела маркетинга не зародилась свежая идея. Обычно все идеи маркетологов «Ларусса» сводились к организации викторин. Мы чрезвычайно любим викторины и обеспечиваем занятость сотрудников почтовой службы. Ответы на наши вопросы следует присылать в письменном виде (про интернет мы и слыхом не слыхивали) на почтовых открытках (о существовании конвертов нам ничего не известно). Отныне я могу служить живым доказательством того, что массе людей нечем заняться и они готовы дни напролет рыться в словарях, переписывать найденную информацию на открытки и сломя голову бежать с ними к ближайшему почтовому ящику. Разумеется, не просто так, а чтобы выиграть уикенд в талассоцентре или место рядом с Бернаром Пиво на финале «Золотых словарей».
[18]
Не исключено, что когда-нибудь будет разыгрываться уикенд в таласоцентре в компании с Бернаром Пиво (предел мечтаний нашей читательской аудитории).
С внезапно проснувшейся отвагой я поборол головокружение, сфокусировал раздваивающийся взгляд. У меня полно дел! От меня многого ждут в этом издательстве, я молод и динамичен, у меня остаются неиспользованные талоны на обед, и я никогда не ухожу последним с корпоративных вечеринок по поводу дней рождения или проводов на пенсию. Я далеко не всегда пользуюсь законными отгулами и способен жертвовать досугом ради производственных интересов. Странные мысли занимали в те минуты мой ум. Почему-то хотелось срочно составить список своих профессиональных достижений, как будто удар по голове и последовавшее за ним падение низвели меня до уровня новичка. Около меня оказалась молоденькая стажерка неопределенной внешности — то есть надо было подождать еще несколько лет, чтобы понять, в кого она превратится — в холодную неврастеничную красавицу или в жизнерадостную дурнушку, — она еще плавала между этими вариантами и в другой период моей жизни я вполне мог бы утонуть рядом с ней. Она постоянно меня благодарила: «Спасибо, месье». Даже если получала от меня всего лишь документы, которые надо отксерить. Но сегодня все изменилось. Из-за мешка с почтой и моего стремления что-то самому себе доказать. Одним словом, я решил, что отксерю документы сам.
— Вы уверены, месье? Давайте я это сделаю.
— Нет, спасибо, Урсула. Мило с вашей стороны. Но я сам схожу.
По пути к ксероксу я вдруг задумался. А ее точно зовут Урсула? Не Жозефина?
Войдя в комнату, где стоял ксерокс, я вспомнил, как раньше проводил здесь долгие дни — так знакомый запах на миг погружает вас в прошлое. Здесь веяло моей стажировкой и моей невинностью, такой недавней и уже такой далекой. В грустном одиночестве я включил аппарат и принялся штамповать ксерокопии. И тут вошла Селина.
— А, вот ты где. А я тебя везде ищу. Мне рассказали, как ты рухнул… Под мешком с открытками… — фыркнула она.
— Не вижу ничего смешного.
— Да брось! Раз ты не покалечился, это очень даже смешно.
— Ну, не знаю… Я как-то странно себя чувствую.
— Ничего, пройдет… Постой-ка…
— Что такое?
— Ты… ты… ты не…
— Да что случилось-то?
Я совершенно забыл о ее сверхспособностях. Откровенно говоря, я так и не разобрался, правда это или нет, но на моей памяти она несколько раз проявляла поразительную проницательность в отношении тех или иных людей. И вот сейчас ее внезапно побледневшее лицо исказила гримаса боли. Я ошарашенно смотрел на нее, ничего не понимая. Между нами повисла напряженная тишина. Наконец она заговорила:
— Фриц, мне все известно. Все, что ты пытаешься от меня скрыть… Я все вижу… Я вижу, как ты… ксеришь… Ты ксеришь так, как будто… хочешь меня бросить… Потому что ты… Ты собираешься жениться…
Селина продолжала бормотать что-то невразумительное. Но откуда она могла узнать? Мы с Алисой приняли решение сделать еще один шаг к нормальной жизни всего несколько часов назад. Никто ни о чем не догадывался. Я и сам весь день пребывал в каком-то странном промежуточном состоянии между счастьем и страхом. Очевидно, оно и стало причиной моей невнимательности, когда с полки свалился мешок. И вот хватило всего одной ксерокопии, чтобы я был разоблачен.
Я подумал вот о чем. Вопрос викторины касался понятия свободы. Участникам предлагалось найти для него различные определения. Что из этого вытекает? Не успел я принять решение о женитьбе, как получил по кумполу мешком свободы.
Селина зажала меня в угол, и мне не оставалось ничего, кроме как признать ее правоту. Что я и сделал. Да, я собираюсь жениться. Нет, я больше не хочу продолжать наши встречи. Вдруг она подошла к двери и заперла ее на ключ. Эта женщина имела ключи от всех помещений издательства. Никогда не связывайтесь с женщинами, у которых есть ключи. Всех впускать, никого не выпускать. Передо мной стояла не Селина Деламар, а какая-то другая, совершенно непохожая на нее женщина. Может, ее звали Магали Деламар. Или Жюдит Деламар. Очень страшная женщина. И я на самом деле испугался. До того, что с места сдвинуться не мог. Я боялся, что она меня убьет. Может, мне судьбой предначертано умереть сегодня? Я чудом спасся от почтового мешка, но с ненавистью разгневанной женщины мне было не совладать. А она меня возненавидела. Потому что прекрасно понимала, что отныне все изменится. Она отлично знала, что я подвержен приступам трусливой стыдливости и, женившись, уже не смогу с ней видеться. Она принялась хлестать меня, рыча, что этого никогда не будет, что я не посмею вот так взять и бросить ее. Потом бухнулась передо мной на колени. Утратив всякое достоинство, отбросив приличия, жалкая и униженная. Я вспомнил нашу первую встречу и свое первое впечатление от сильной красной женщины, восседавшей у себя в кабинете. Что от нее осталось? Тень, оплакивающая мою тень.
Я поднял ее с пола. Она все рыдала и рыдала. Впервые в жизни я столкнулся с проявлением такой муки. Этому мигу было суждено наложить свой отпечаток на все мои последующие отношения с женщинами, хотя тогда я, конечно, об этом не догадывался. Отныне я не предприму ни одного шага, не подумав о тех, кому он может причинить боль. И самые счастливые мои минуты будут навсегда запятнаны страхом перед чужой хрупкостью. Я все пытался ее вразумить, бормоча какие-то банальности насчет того, что так уж устроена жизнь, когда раздался стук в дверь. Наша любовная драма внесла неразбериху в слаженный танец стажеров вокруг ксерокса и нарушила плавное течение трудового процесса. Селина поднялась с колен и окинула меня взглядом, полным холодной ярости. Потом вышла, так и не причинив мне никаких увечий. Я весь горел. В туалете, умываясь холодной водой, я обнаружил у себя на щеке слезинку. Сначала я подумал, что это капля воды, но нет, это точно была слеза. Я оплакивал свой жестокий и неизбежный разрыв с Селиной Деламар. Вот и все, словно говорила мне слезинка, — я буквально слышал ее шепот, повторявший слова, которые моя совесть и так знала наизусть.
