— Точно, Холмс! — обрадовался я.
— Думаю, я знаю вторую и пятую буквы, — произнёс Ньютон. — Что может находиться между берегом и морем? Полагаю, ответ очевиден — пляж. Буква «П».
— Сильно сомневаюсь, Эндрю, — покачал головой Холмс. — Если бы вы были правы, слово начиналось бы с букв «БП». Не думаю, что подобное в принципе возможно.
Ньютон робко кивнул, признавая свою неправоту.
— Что же находится между берегом и морем? — задумчиво протянул Холмс. С минуту он, нахмурившись, размышлял. — Ну разумеется! — наконец воскликнул мой друг, хлопнув себя по лбу. — Это же элементарно — буква «И»!
— Почему «И»? — недоуменно спросил я. — Вы имеете в виду морской ил?
— Да нет, — махнул рукой Холмс, — между словами «берег» и «море» находится союз «и». Это и есть искомая буква.
— Понятно, — протянул я. — И что же у нас получается? «БИ…»
— Знаю! — вдруг вскричал Ньютон. — Это слово «БИБЛИЯ». Смотрите, что здесь сказано: «Третья буква — близнец первой», то есть первая и третья буква в слове — совпадают. Как и вторая буква с пятой. Четвёртая буква — «Л»: лошадь ржёт и всех катает, лёд тает весной, стрелами разят из лука. А последняя буква «Я». Мы кусаем яблоко, а с корабля бросаем якорь.
— Браво, Эндрю! — воскликнули мы с Холмсом хором.
— Превосходно, — потёр руки мой друг. — Итак, мы имеем уже три слова: «равный», «человек» и «Библия». Теперь давайте заглянем в первый абзац. Выручайте нас, Уотсон, у вас с латынью куда лучше, чем у меня. Что значит «Fillius Nullius»?
— Дословно это означает «ничейный сын». То бишь «бастард», «незаконнорождённый», — пояснил я.
— Ага, ясно, — кивнул Холмс. — Итак, мы имеем: «Ты, мой незаконнорождённый сын, будешь равен любому из людей, если сложишь вместе головоломки четырёх королей и поднимешь башмак, что сделан ими не из кожи». Спрашивается, что это за башмак, сделанный четырьмя королями, то есть землёй, воздухом, огнём и водой?
— Может, речь идёт об обуви на деревянной подошве? — предположил Ньютон. — Дерево произрастает из земли, ему нужны и воздух, и вода.
— Но огонь дереву ни к чему, — возразил мой друг.
— Силы небесные! — воскликнул я. — Кажется, до меня дошло, Холмс! — Я был так взволнован, что едва мог говорить. — Это подкова. Железо добывают из земли; чтобы его расплавить, нужен огонь, а воздух требуется мехам. Потом выкованную подкову надо остудить — вот вам и вода!
Лицо Ньютона расплылось в улыбке, а Холмс потрепал меня по плечу:
— Вы молодец, Уотсон. На этот раз, не побоюсь этого слова, вы превзошли самого себя. А ещё скромничали, говорили, что не умеете разгадывать головоломки!
Я расплылся в улыбке, как Чеширский Кот:
— Похоже, я быстро учусь, старина. Кстати, на гербе Кастерсов есть подкова.
— Да, я тоже обратил на это внимание, — кивнул Холмс. — Но почему её надо «поднять»?
— Может, в переносном смысле имеется в виду, что я должен её отыскать? — высказал идею Ньютон.
— Возможно, вы правы, — согласился Холмс и продолжил: — Итак, следующее предложение в тексте должно звучать следующим образом: «Найди Библию — внутри таится секрет». В четвёртой загадке содержится номер страницы, а в пятой — номер строки. Итак, джентльмены, у нас на очереди четвёртая загадка.
— «На полке в ряд стоят шесть книг. В каждой книге сто страниц. А сколько их от начала первой книги до конца последней?» — прочитал я.
— Это просто, даже слишком просто, — махнул рукой Холмс. — Всего в книгах шестьсот страниц, вычитаем первую страницу первой книги и последнюю страницу последней книги и получаем искомый результат — пятьсот девяносто восемь страниц.
Мы с Ньютоном переглянулись.
— Пожалуй, я с вами соглашусь, — произнёс я.
Мне показалось, что Холмс не уверен в правильности озвученного им ответа, однако он предпочёл сразу перейти к пятой головоломке:
— Обезьянка в колодце глубиной в сорок футов. Каждый день она взбирается по стене на три фута и сползает вниз на два. Через сколько дней она выберется из колодца?
— Принимая во внимание тот факт, что в колодце нет воды, ей никогда из него не выбраться, потому что она умрёт от жажды, это я вам как врач говорю, — заявил я.
— Забудьте на некоторое время о своей профессии, Уотсон, — усмехнулся Холмс, — не воспринимайте головоломку буквально.
— Исходя из того, что фактически за день обезьянка преодолевает только один фут, ей потребуется сорок дней, чтобы добраться до самого верха. Верно? — выдвинул свою версию Ньютон.
— Это было бы слишком легко, — покачал головой Холмс. — Мы что-то упустили из виду. — Мой друг задумался. — Тридцать восемь дней, а не сорок! — вдруг воскликнул он, сверкнув глазами. — Добравшись до самого верха, обезьянка зацепится за край и потому не съедет на два фута вниз.
— Ну конечно! — восхитился я.
— В точку, мистер Холмс, — подтвердил Ньютон. — Кстати, думаю, я знаю ответ на последнюю загадку: «У меня нет ни братьев, ни сестёр, но отец этого человека — сын моего отца». Ответ: «мой сын».
Холмс согласился, но я раздумывал несколько минут, прежде чем признать правоту Ньютона.
Наконец великий сыщик одарил нас обоих улыбкой и произнёс:
— Превосходно, джентльмены. Между нами, я считаю, что мы разгадали все загадки. Дело за малым: нам надо найти подкову, отыскать спрятанную Библию и прочитать в ней тридцать восьмую строчку на странице пятьсот девяносто восемь. Верно?
Мы оба с готовностью кивнули. Холмс посмотрел на часы, взглянул в окно и объявил:
— Мы славно провели время. Полагаю, мы будем в Кембридже через полчаса.
Холмс оказался прав, и спустя тридцать минут мы уже ехали в лёгком экипаже, направлявшемся к западу от города.
Примерно через двадцать минут экипаж остановился перед величественными воротами. Среди берёз, росших вдоль дороги, мы заметили лань. Над нашими головами надрывались вороны. Через некоторое время мы добрались и до самой усадьбы. Глаза Ньютона загорелись. Особняк оказался настоящим дворцом. Шестиугольные колонны обрамляли огромные дубовые двери, а углы здания венчали башни. Крыша была декорирована зубцами, а высокие решётчатые окна выходили на засыпанные снегом лужайки и клумбы. Над парадным входом красовался вырезанный в камне герб Кастерсов. Ко входу вела дорожка, вдоль которой выстроились статуи львов и грифонов. Справа сквозь деревья виднелось большое озеро, на заледеневшей поверхности которого играли солнечные лучи.
Ньютон был вне себя от восторга.
— Поверить не могу, что всё это может оказаться моим, — прошептал он.
Холмс предостерегающе положил ему руку на плечо:
— Держите себя в руках, Эндрю. Чтобы это стало вашим, нам предстоит кое-что сделать.
