– А я сообщил ему, что вы в Ванне, – все тем же тоном продолжал Портос.
Д’Артаньян улыбнулся тонкой, почти иронической улыбкой:
– Ну нет, я и сам знал это, я только хотел посмотреть…
– Что?
– Жива ли еще наша прежняя дружба; забьются ли при свидании наши сердца, огрубевшие от старости; вырвется ли еще из них радостный крик, которым приветствуют друзей.
– И что же? Вы должны быть довольны! – сказал Арамис.
– Так себе.
– Почему?
– Портос мне сказал: «тсс!», а вы…
– Что я?
– А вы меня благословили.
– Что делать, мой друг, – с улыбкой проговорил Арамис. – Благословение – величайшая драгоценность бедного прелата.
– Полноте, друг мой!
– Уверяю вас.
– А между тем в Париже говорят, что Ванн – одно из лучших епископств Франции.
– А, вы говорите о благах временных? – с рассеянным видом заметил Арамис.
– Понятно: ведь я ими дорожу.
– Тогда поговорим о них, – с улыбкой произнес Арамис.
– Вы признаете, что вы один из богатейших французских прелатов?
– Дорогой мой, раз вы заводите речь о деньгах, скажу вам, что Ванн приносит двадцать тысяч ливров ежегодного дохода, ни больше ни меньше. В этой епархии сто шестьдесят приходов.
– Недурно, – заключил д’Артаньян.
– Великолепно!.. – сказал Портос.
– Но, – продолжал мушкетер, не спуская глаз с Арамиса, – не навсегда же вы похоронили себя здесь?
– Простите, но я не признаю таких слов.
– Мне кажется, что, живя так далеко от Парижа, человек чувствует себя похороненным.
– Мой друг, я старею, – ответил Арамис. – Столичный шум и суета не годятся больше для меня. В пятьдесят семь лет ищешь покоя и размышлений. Здесь я их нашел. Что может быть суровее и в то же время прекраснее этой страны? Здесь, дорогой д’Артаньян, я нашел противоположное всему тому, что когда-то любил. А в конце жизни необходимо жить не так, как жил в начале. Порой ко мне наведываются удовольствия прежних времен, не отвлекая, однако, меня от забот о спасении души. Я еще живу на земле, а между тем с каждым часом приближаюсь к небу.
– Какое красноречие, мудрость, скромность! Вы – образцовый прелат, Арамис, поздравляю.
– Но, – с улыбкой ответил Арамис, – ведь вы же не для того только навестили меня, чтобы осыпать комплиментами… Скажите: что привело вас сюда? Неужели я так счастлив, что могу оказать вам какую-нибудь услугу?
– По счастью, нет, дорогой друг, – сказал мушкетер. – Ведь я богат и свободен.
– Богаты?
– Да, конечно, не так, как вы или Портос. У меня около пятнадцати тысяч ливров ренты.
Арамис недоверчиво посмотрел на него. Глядя на скромный костюм своего друга, он не мог допустить мысли, что мушкетер разбогател.
Д’Артаньян понял, что пора объясниться, и рассказал о своих приключениях в Англии.
Он видел, как глаза прелата во время его повествования то и дело вспыхивали, а тонкие пальцы трепетали.
Портос же не только восхищался д’Артаньяном, а просто преклонялся перед ним и был вне себя от восторга. Когда д’Артаньян умолк, Арамис спросил:
– А что же дальше?
– Вы видите, – отвечал мушкетер, – в Англии у меня есть друзья и собственность, а во Франции – деньги. И я вам предлагаю все, что имею. Вот зачем я приехал.
Несмотря на всю свою твердость, д’Артаньян не вынес выражения глаз Арамиса и перевел взгляд на Портоса. Так отскакивает шпага, наткнувшись на непреодролимое препятствие, и ищет нового направления.
– Однако, – сказал епископ, – это довольно странный костюм для путешествия.
– Он ужасен, знаю, но мне не хотелось ехать под видом военного или важного вельможи. Разбогатев, я стал скупым.
– И вы отправились в Бель-Иль? – не дав д’Артаньяну опомниться, спросил Арамис.
– Да. Я знал, что застану там Портоса и вас, – ответил мушкетер.
– Меня! – воскликнул Арамис. – Меня? Вот уже год, как я здесь и ни разу не переправился через пролив.
– О-о! – протянул д’Артаньян. – Я не считал вас таким домоседом.
– Ах, дорогой друг, я уже совсем не тот. Мне трудно ездить верхом, и море меня утомляет. Я бедный, больной священник; я вечно страдаю, вечно жалуюсь; я стремлюсь к строгой жизни, которая, как мне кажется, приличествует старости; я люблю беседовать со смертью. Я живу на одном месте, мой дорогой д’Артаньян, на одном месте.
– Тем лучше, мой друг, так как мы, вероятно, будем соседями.
– Да? – заметил Арамис не без удивления, которого он даже не старался скрыть. – Вы будете моим соседом?
– Ну да!
– Каким образом?
– Я хочу купить доходные солончаки между Пириаком и Круазиком. Представьте себе, мой друг, добыча соли даст около двадцати процентов чистого барыша: никаких убытков, никаких лишних затрат. Океан – верный, аккуратный поставщик – через каждые шесть часов будет приносить вклад в мою кассу. Я первый парижанин, придумавший такое предприятие. Не надо только разглашать этого. Мы скоро будем соседями. Я получу полосу в три лье за тридцать тысяч ливров.
Арамис бросил взгляд на Портоса, точно спрашивая, правда ли все это, не кроется ли тут какая-нибудь ловушка, но вскоре, точно устыдясь желания прибегнуть к такому слабому помощнику, он собрал все силы для нового штурма или новой обороны.
– Мне говорили, что у вас были неприятности при дворе, но что вы вышли из них так, как выходили из всякого положения, мой милый д’Артаньян, то есть с воинскими почестями.
– Я! – воскликнул мушкетер с громким смехом, который, однако, не мог замаскировать его смущения, так как слова Арамиса внушили ему мысль, что прелату известно его новое положение при короле. – Расскажите мне об этом, мой милый Арамис!
– Да, мне, бедному епископу, затерянному в глуши, рассказывали, что король сделал вас поверенным своей любви.
– К кому?
– К госпоже Манчини.
Д’Артаньян вздохнул свободно.
– Не отрицаю, – ответил он.
– Король, говорят, увлек вас на заре за Блуаский мост, чтобы побеседовать со своей красавицей.
– Совершенно верно, – согласился д’Артаньян. – А, вам это известно? Ну, в таком случае вам также известно, что я в тот же день подал в отставку.
– Это правда?
– О, друг мой, вполне.
– И тогда вы поехали к графу де Ла Фер? Ко мне? К Портосу?
– Да.
– Чтобы просто навестить нас?
