– Хорошо, составьте отчет и подайте его мне. Вы говорите, что есть дефицит? Но, может быть, это дефицит временный: кредит вернется, а с ним и деньги?
– Нет, ваше величество.
– Не в этом году, я понимаю, но, может быть, в будущем?
– Будущий год так же начисто съеден, как и текущий.
– Ну, еще через год.
– И он съеден.
– Что вы говорите, господин Кольбер?
– Я утверждаю, что истрачены доходы за четыре года вперед.
– Так придется сделать заем.
– Уже сделано три займа, ваше величество.
– Я создам новые должности и за них получу деньги.
– Невозможно, ваше величество: их создано слишком много. Откупщики приобрели их, но не исполняют своих обязанностей. К тому же господин суперинтендант получает с каждой из них треть, так что народ обирают, а ваше величество не извлекает из этого никакой пользы.
Король нетерпеливо сдвинулся с места.
– Объясните мне это, господин Кольбер.
– Ваше величество, выскажите яснее вашу мысль: каких объяснений вы желаете?
– Вы правы. Ясность прежде всего. Так вот. Если сегодня со смертью господина кардинала я стал королем и пожелаю получить деньги?
– Ваше величество их не получите.
– Странно! Как, мой суперинтендант не добудет мне денег?
Кольбер отрицательно покачал головой.
– Что же это значит? Неужели мы обременены такими долгами, что государственные доходы все равно что не существуют?
– Да, ваше величество.
Король нахмурил брови.
– Хорошо, – сказал он, – я соберу платежные обязательства и добьюсь от их держателей уменьшения налога и продажи по дешевым ценам.
– Невозможно, ваше величество: платежные обязательства превращены в векселя, которые для удобства и облегчения сделок разрезаны на столько частей, что теперь не узнать оригинала.
Людовик в сильном волнении ходил по комнате, все еще нахмурив брови.
Вдруг он остановился и спросил:
– Если все это правда, я разорен, еще не начав царствовать?
– Да, ваше величество, разорены, – отвечал бесстрастный счетовод.
– Однако ж деньги куда-нибудь делись?
– Разумеется, ваше величество, и для начала я принес записку о капиталах кардинала Мазарини, о которых он не хотел упомянуть ни в своем завещании, ни в других актах; он доверил их мне.
– Вам?
– Да, государь, и приказал передать их вашему величеству.
– Как! Кроме сорока миллионов, упомянутых в завещании, у господина Мазарини были еще деньги?
Кольбер поклонился.
– Какая бездонная пропасть этот человек! – прошептал король. – С одной стороны – Мазарини, с другой – Фуке; у них, может быть, более ста миллионов. Неудивительно, что у меня пусто в казне.
Кольбер ждал, не двигаясь с места.
– А сумма, которую вы должны передать мне, заслуживает внимания? – спросил король.
– Да, ваше величество, кругленькая сумма.
– Она составляет?
– Тринадцать миллионов ливров, государь.
– Тринадцать миллионов! – воскликнул Людовик XIV с радостным трепетом. – Вы говорите – тринадцать миллионов, господин Кольбер?
– Да, тринадцать миллионов, ваше величество.
– И никто не знает о них?
– Никто.
– И они в ваших руках?
– Да, ваше величество.
– Когда я могу получить их?
– Через два часа.
– Где же они?
– В погребе дома, принадлежавшего господину кардиналу и доставшегося мне по его завещанию.
– Так вы знаете завещание кардинала?
– У меня есть копия, подписанная его рукой.
Кольбер вынул бумагу из кармана и показал королю. Король прочел статью о передаче дома.
– Но, – сказал он, – здесь говорится только о доме и ни слова о деньгах.
– О них говорит моя совесть.
– И Мазарини доверился вам?
– Почему же нет, ваше величество?
– Он… такой недоверчивый!
– Мне, ваше величество, он, как видите, доверял.
Людовик с удивлением взглянул на простое, но выразительное лицо Кольбера.
– Вы честный человек, господин Кольбер, – сказал он.
– Это не добродетель, а долг, – холодно ответил Кольбер.
– Но эти деньги, может быть, принадлежат его семейству?
– Если б они принадлежали его семейству, то вошли бы в завещание, как вошло туда все имущество кардинала. Если б эти деньги принадлежали его семейству, то я, писавший дарственную, прибавил бы их к тем сорока миллионам, которые господин кардинал предлагал вам.
– Как! Вы составляли дарственную?
– Я, ваше величество.
– И кардинал любил вас? – спросил наивно король.
– Я говорил его высокопреосвященству, что ваше величество не примет дара, – сказал Кольбер прежним спокойным тоном.
Людовик провел рукою по лбу.
– О, как я еще молод, чтобы управлять людьми, – прошептал он.
Кольбер ждал, пока король придет в себя.
– В котором часу прикажете доставить деньги, государь? – спросил Кольбер немного погодя.
– Сегодня, в одиннадцать часов вечера. Пусть никто не знает, что я получил их.
– Куда прикажете привезти их?
– В Лувр. Благодарю вас, господин Кольбер!
Кольбер поклонился и вышел.
– Тринадцать миллионов! – воскликнул король, оставшись один. – Невероятно!
Потом он опустил голову на руки и как будто задремал.
Но через минуту король поднял голову, встал и, распахнув окно, подставил горевшее лицо свежему утреннему ветру, пропитанному благоуханием деревьев и цветов. Сияющая заря занималась на горизонте. Первые лучи солнца осветили молодого короля.
– Эта заря – заря моего царствования, – прошептал Людовик XIV. – Не предзнаменование ли посылает мне всевышний?..
II. Первый день царствования Людовика XIV
Утром во дворце все узнали о смерти кардинала, затем новость распространилась по городу.
Министры – Фуке, Лион и Летелье – собрались в зале заседаний на совет. Король тотчас позвал их.
– Господа, – сказал он, – при жизни кардинала я позволял ему управлять моими делами; теперь я намереваюсь сам заниматься ими. Вы будете давать мне советы, когда я попрошу их у вас. Можете идти!
