– Ну, вообще ты тоже можешь сходить, – возражает Ася исключительно из принципа.
– Могу, – покладисто кивает Наталья. – Но вдруг кто-нибудь придет? Посетители придут? Я-то все данные на листочке могу записать и деньги принять у них могу, а ты кровь из вены, к примеру, возьмешь?
Ася качает головой…
Наталья смотрит презрительно. Вчера Ася только печально вздохнула бы. Может, у нее бы даже слезы на глаза навернулись от Натальиного презрения. Но сегодняшняя Ася усмехается и с тонким ехидством говорит:
– Да ладно, зачем на листочек? Ты вполне можешь в компьютер данные занести.
«Смогла же удалить данные Федотова! – продолжает она мысленно. – Хотя, конечно, удалять проще… Ломать не строить!»
Вслух, разумеется, ни слова из этой тирады не произносится.
– Ну что ты! – ухмыляется в ответ Наталья. – Да я компьютера как огня боюсь.
Ася кивает, отводя глаза. Ей стыдно за Наталью. И за себя стыдно. Больше всего ей хочется сейчас, чтобы ничего не случилось, не произошло. Чтобы не уродилась она такой приметливой занудой! Но поздно, поздно, все уже случилось, все произошло, назад ничего не вернуть, не переделать.
Итак, она снова переодевается, чтобы идти в магазин. Ясно, что Наталья хочет побыть одна. Наверное, ей нужно посоветоваться с Любовью и, может, сообщить, что все данные из компьютера удалены, можно не беспокоиться, никто ничего не узнает. Впрочем, не исключено, Наталья ей уже украдкой отправила смс, кто ее знает!
Однако Ася рада уйти. Магазин и кафе при нем – совсем рядом, но хоть немножко развеяться!
* * *
Что дело неладно, Светлана заметила случайно. Олег привел к ней сына на воскресенье и сказал, что в детском саду завтра начнется выставка рисунков. Тема – «Полянка». Нужно обязательно нарисовать красками полянку с цветами! Чтобы не было неприятных проработок воспитательницы, задание надо выполнить, несмотря на все отвращение Миши к краскам.
– Ну, дитя мое, – сказала Светлана внуку, – придется набраться терпения. Давай так: небо синее, травка зеленая, цветочки красные, синие и желтые. Вот краски, вот кисточки…
Но Мишка вдруг начал реветь. Ревел и просил:
– А карандашиком можно? Или саней?
Он саней называл свою любимую сангину!
– Красками надо, – непреклонно сказала Светлана. – Давай так: сначала карандашиком, а потом раскрасим. Хорошо?
Насилу уговорила!
Как всегда, Светлана восхитилась уверенностью, с какой мальчик держал карандаш, и впервые подумала: а ведь это от нее у внука талант рисовальщика! От кого же еще? Что Алина, что Олег рисуют в стиле «точка-точка-запятая, минус, рожица кривая». А Мишка… вот уж воистину – ее дитя! Нелепо сейчас пророчить его будущее, но он вполне может стать очень неплохим художником… например, театральным художником!
В это время раздался звонок в дверь. Пришел председатель домового комитета: он мечтал быть переизбранным и предлагал Светлане занять его пост. Она даже не сразу поверила, что эту чушь можно пороть всерьез! Кое-как отмахалась, и понурый председатель пошел искать новую жертву. Все еще хихикая, Светлана поставила греть суп – она непревзойденно варила грибной суп с сыром и гренками, Мишка его обожал, – и пошла посмотреть, что там нарисовал детеныш.
Мишка еще не закончил и увлеченно водил кисточкой по бумаге. В первую минуту Светлана всплеснула руками: снова мазня! Какая-то каша цветов и оттенков! Ну что это такое?!
Но присмотрелась к рисунку внимательней… да ведь нет никакой мазни. Каждый цветочек очень аккуратно раскрашен. Все они синие или желтые – на фоне коричневой травы…
Коричневой травы?!
Мгновение Светлана смотрела на внука, чувствуя, что от волнения похолодели кончики пальцев, а потом осторожно показала на зеленую краску в коробочке с акварелью:
– Мишаня, это какой цвет?
– Желтый, – сказал он пренебрежительно и поглядел исподлобья. – Угадал?
– А это? – потрогала Светлана красную краску.
– Коричневенький, – уже бодрее отрапортовал Мишка. – Правильно?
– А почему ты спрашиваешь, правильно или нет? – прошептала Светлана.
– А мама ругается, когда я не могу угадать, – вздохнул Мишка. – Ты ругаться не будешь?
– Нет, – на глаза Светланы навернулись слезы. – Бедный ты мой малышочек! Бедный ты мой дальтоник!
– Но в кого, в кого?! – разводил руками Олег. – Мама, у нас в роду были дальтоники?
Светлана пожала плечами. Ген дальтонизма может проявиться и через поколения. Насчет своих родителей она могла совершенно точно сказать: они оба видели нормально. И дед с бабкой – тоже. Но как насчет предков первого мужа? Вроде бы нормально. А может, и нет. Она не знала.
– Говорят, ген дальтонизма передается через женщин, – пробурчал Олег. – Это же несправедливо, что только мужчины – дальтоники!
– Да почему, у женщин это просто очень-очень редко встречается, – проговорила Алина. – Мне мама рассказывала. Она знала! Мой отец был дальтоником. Поэтому он никогда не водил машину. Мама водила. Наверное, через меня Мишке папино наследство передалось.
– Правда, правда, – кивнул Вячеслав. – Танюша всегда сама за руль садилась. Василий говорил, реакция у него не та. Ну, он в самом деле был такой… тихий, правда, Алинка?
Та кивнула со вздохом:
– Правда.
– Ой, да как же Мишенька будет жить? – причитала баба-клуша Клава. – Его в школе засмеют! А он у нас такой обидчивый!
– Мы должны узнать – может быть, это излечимо? – решительно сказала Светлана.
Они не единожды побывали у разных врачей, однако выяснили лишь одно: дальтонизм не лечится. Впрочем, утешил доктор, недостаток восприятия одних цветов может компенсироваться способностью различать другие оттенки, которые для людей с нормальным зрением кажутся одинаковыми. Кроме того, некоторые дальтоники способны видеть в темноте.
В темноте Мишка видеть не мог, но тест по различению оттенков цвета хаки прошел с блеском. Там, где взрослые видели два-три тона, он с легкостью отыскал восемь.
– Вообще, – сказал доктор, – некоторые специалисты считают, что широкая распространенность дальтонизма может означать, что в прошлом он давал носителям этого гена эволюционные преимущества. Например, они могли лучше других искать пищу в сухой траве и листьях.
– Это утешает, – усмехнулась Светлана. – Причем весьма. Все, Мишаня, теперь за грибами будем ездить только на пару!
Конечно, обнаружить некую ненормальность у собственного внука было не слишком-то приятно. Тем более у художественно одаренного. А вдруг Мишка захочет стать художником? Ну что ж, посвятит себя графике! Точность рисунка у него необыкновенная!
Да почему только графике? Ван Гог тоже был дальтоником, а ведь писал красками, да как! Гений!
