Все персонажи романа вымышлены, совпадение или сходство их имен с именами реальных людей случайны.
Хуши сказал: «Увы – часто не совесть, а трусость не дает разгуляться нашей жадности»
Солнце в зените, жара. До закусочной всего квартал и столько же обратно. Кажется, просто. Может, кому-то – да, Худому так не кажется. Худой весит сто двадцать. Туфли, поганые, жмут и пиджачок дрянной, не по сезону. От асфальта жар, хоть шашлык делай. Шел, будто плуг тянул.
«Сволочной денек, продавщица дура, ублюдки по ногам топчутся и лица мерзкие, и машины сигналят… Убить кого-нибудь, что ли?»
Наконец добрался до подвала. Постоял у двери, отдышался и, переложив пакет из одной руки в другую, постучал четыре раза.
– Открыто, – донеслось изнутри.
Худой выругался, сплюнул и вошел. Щелкнув замком, двинулся вниз по ступенькам.
Внизу ждал Рыжий. В левой руке – чашка кофе, в правой – сигарета. Рыжий вовсе не рыжий, а лысый. По случайному стечению обстоятельств рыжими были трое торгашей, которых он убил из-за смешных денег еще на заре своей бандитской карьеры.
Рыжий встретил вошедшего виноватой улыбкой.
– Забыл закрыть.
Худой забрал у него сигарету и затушил, макнув в кофе.
– У меня астма! – сказал со злобой.
– Прости. Я не ждал тебя так скоро. Хочешь кофе? – предложил заискивающе.
– В такую жару?
– Тут не жарко. Я даже немного замерз. – Он демонстративно вздрогнул.
– Почему не закрыл?
– Прости.
– Ты его помыл?
– Помыл. И даже массаж ему сделал.
Худой бросил на стол пакет, сел на стул.
– Массаж – лишнее.
В соседней комнате пусто: сломанный стул, старый телевизор, у стены кровать-каталка. Взгляд Худого остановился на свисающей с кровати бледной мускулистой руке.
– Может, поменять ему простынь?
– Зачем?
Худой пожал плечами, потянулся к пакету, достал жареную картошку и соус.
– А мне купил? – спросил Рыжий.
– Сам купишь.
– Все равно ведь ходил… Что, трудно было?
– Сам купишь, – повторил Худой, запихивая в рот золотистые брусочки. – Больше не вставал? – кивнул в сторону.
– Нет. Ну, тогда я пошел, что ли?.. – устало произнес Рыжий.
– Иди, – не глядя на него, ответил толстяк, вытер жир со щек и достал из пакета хот-дог.
Рыжий ушел. Худой перестал жевать. Почти минуту, не шевелясь, смотрел перед собой. Потом схватил со стола бутылку с соусом, с криком «На!» разбил ее о стену и принялся исступленно стучать кулаками по столу.
– Что?! Что я здесь делаю! Что?!
Толстяк пошумел еще немного, остыл, снова плюхнулся на стул и полез в пакет. Достал «Фанту», сделал несколько глотков. На лбу сразу проступил пот. Худой вытерся рукавом. Не вставая, вытянул руки из пиджака, вытащил из-за пазухи пистолет, положил рядом на угол стола. Расстегнул ремень. Дышать стало легче.
Ел долго, тщательно пережевывая, как вдруг замер, кусок застрял в горле… Что-то случилось. Что-то страшное. То, чего не должно, не может быть. Одно понятно: резких движений лучше не делать. Осторожно повернул голову, нашел глазами пистолет.
– Не надо, – усталым голосом сказал мужчина, сидящий за столом в метре от него.
«Не успею…Тяжелая бесполезная железяка, столько же я с тобой таскался… – Толстяк оскалился. – Как же я так неосторожно?»
Медленно поднял глаза. Гостя, казалось, вовсе не интересует, что будет делать владелец оружия. Отрешенный взгляд устремился в другую сторону. Толстяк опять подумал о пистолете. Вот же он, совсем рядом. Согнуться и протянуть руку, кажется, так просто.
Сосед по столу будто прочел мысли, повернул бледное лицо и еле заметно покачал головой. Худой скрипнул зубами, надул губы и отвернулся. Рука потянулась к пакету. Достал хот-дог, откусил.
– Убьешь меня? – спросил, вяло жуя.
Кастро, а это был никто иной, как он, неопределенно пожал плечами.
Толстяк пожаловался:
– Всегда боялся, что выкинешь что-нибудь этакое. Никогда, веришь, никогда я не клал пистолет вот так на стол. Глупое стечение обстоятельств. Черная полоса. С утра не задалось и… Не думал, что очнешься…
Кубинец сочувственно покачал головой и развел руками. Только сейчас обратил внимание на свою одежду. Оттянул складку одежды на животе. То, что сначала принял за больничный халат, оказалось женской ночной рубашкой. Потрусил головой, протер глаза.
– Голова раскалывается, – пожаловался. – Что вы на меня напялили?
Толстяк усмехнулся:
– Что нашли. Скажи спасибо, что не голый.
Кастро потрогал скулы.
– Меня брили? Зачем?
– А что здесь еще делать? – буркнул толстяк, взял стакан, выпил «Фанты». – Из-за тебя все! Киснем в этой дыре.
– О! – удивился Кастро и поднял босую ногу. – А ногти зачем покрасили?
Толстяк снова отпил из стакана.
– Говорю же, делать нечего. Сидим, друг на друга пялимся. Хоть бы телевизор был. Фильм какой-нибудь… про любовь.
Кубинец взял пистолет, покрутил в руках, положил обратно. Потрогал ногу, простонал:
– Болит.
– У тебя из ляжки болт, вот такой, – показал два сжатых пальца, – вытянули.
– Да?.. – Кастро осмотрелся. – Во рту гадко. Зубной щетки нет?
Толстяк не ответил.
– Понятно. Хороший у тебя аппетит, – заметил гость. – Поделись.
– Я не делюсь.
Кастро взял пакет. Толстяк изменился в лице, сжал кулаки, попробовал протестовать:
– Ну ты!
Кубинец поднял ладонь, тихо предостерег:
– Не наглей! – достал пакет с картошкой, распечатал. – Не наглей, – повторил тише. – Сколько у тебя есть денег? – обжаренная корка захрустела на зубах.
– Совсем нет, – ответил рассерженный толстяк.
– Ты у меня что-то спрашивал, – вспоминал Кастро. – Ах, да! Ты спросил, убью ли я тебя, – так, кажется?
Оттянул складку одежды на животе. То, что сначала принял за больничный халат, оказалось женской ночной рубашкой.
Толстяк засопел, закусил верхнюю губу.
– Сколько тебе надо?
– Все.
– Оставь хоть пару сотен. С голоду подохнем.
