— Да что ты говоришь, mijo?
[60]
Потому как вы именно это и сделали: потревожили. — И повернулся к Глории. — Не будь у вас срочного дела, вы бы сюда не попали. Поспорить готов, мой адрес дал вам Луис, старый пердун… Значит, так, разговаривать с вами я не собираюсь, поэтому угребывайте отсюда.
Карлос:
— Хорошо, мы можем вернуться попозже…
— Слушай, guey
[61]
. Заткнись. Я не с тобой разговариваю. И ни хрена вы попозже не вернетесь — ни завтра, никогда. Вы втолгри… — выговорить испанское traspasado ему спьяну удалось не сразу, — вторглись в мой дом. Так что валите куда подальше.
— Мы приехали из самого Лос-Анджелеса, чтобы увидеть вас, — сказала Глория.
— Премного благодарен. А теперь можете ехать в самый Лос-Анджелес. Приятного пути, и постарайтесь не слететь по дороге в кювет.
Карлос повернулся к выходу из патио, но Глория сказала:
— Так просто мы не уйдем, Teniente.
Фахардо встал, слегка покачнулся на грани… чего именно, Глория не поняла. И это напугало ее, вызвав желание бежать отсюда — далеко и быстро. К тому же самому призывал ее и взгляд Карлоса. Но она — вопреки наставлениям разума — безрассудно шагнула вперед, к Фахардо.
— Время позднее, — сказала она. — Вы же не хотите, чтобы мы возвращались в Лос-Анджелес сейчас, правда?
— Я и в прошлый раз не хотел, да только вас это не остановило.
— Вы были правы тогда. Мне следовало остаться. Послушаться вас.
Фахардо широко улыбнулся:
— Ну ладно.
Он ушел за угол дома и вернулся, волоча два облезлых шезлонга, которые не без некоторого труда разложил.
— Я передумал. — Он положил руку на плечо Карлоса, насильно усадил его в один из них. — Располагайтесь как у себя дома.
Он указал Глории на второй шезлонг, она села, не дожидаясь помощи Фахардо. Тот уселся тоже, отхлебнул пива и сказал:
— Как правило, Луису доверять можно. Он не дал бы вам моего адреса, если бы вы не внушили ему, что у вас неотложное дело. А если вы внушили это Луису, значит, вы ему соврали. Правильно, сеньора?
— Правильно.
— Ну так вот, в законе имеется одна неприятная формальная тонкость. Сожалею, что мне приходится указывать вам на нее в столь поздний час, но ничего не попишешь — я обязан следить за тем, чтобы закон соблюдался до тонкостей. Итак: когда я уезжаю из города, меня замещает Луис. Поэтому, если вы сказали ему, что у вас неотложное дело, а вы так и сказали, получается, что вы соврали — блюстителю закона. — Он рыгнул. — Что, видите ли, противозаконно.
— Я так и думал.
— Что ты там думал, guey? Что это противозаконно?
— Ну, раз вы так говорите, сеньор, — сказал Карлос.
Фахардо усмехнулся:
— Раз я так говорю? Ты, стало быть, веришь мне на слово? Полностью доверяешь, а?
— Вы полицейский, Teniente. Я обязан вам доверять.
— Конечно, обязан, guey. Каждое мое слово — закон. — Фахардо встал и объявил: — Заседание суда открывается.
— Суда? — спросила Глория.
— Вы совершили преступление, сеньора, и вам придется поплатиться за содеянное.
— Сейчас не лучшее время для этого, Teniente.
— А вы тут, знаете ли, не распоряжайтесь. Вы находитесь под судом. И как с вами поступить, решать государству.
Мысль об олицетворяющем государство Teniente Тито Фахардо породила в воображении Глории его портрет в костюме Наполеона, — Фахардо стоял на этом портрете, засунув большие пальцы рук под жилетку.
— Перенести заседание суда никак нельзя? — поинтересовалась она.
Фахардо помотал головой — в шести направлениях, что, по-видимому, означало нет.
— Чистое правосудие слепо, — объявил он. — А что это значит? Слепота — это когда вы ничего не видите. А когда вы чего-то не видите? Когда оно движется слишком быстро. И потому: чем быстрее совершается правосудие, тем оно чище. Ну так осуществлением его мы и займемся.
Он ударил кулаком по ладони.
— Я объявляю вас виновной, — пробормотал он, обморочно клонясь к Глории. Несильный, сладкий запах исходил от него — сахар просачивался сквозь кожу Фахардо, как патока просачивается сквозь юфть ботинок. Пьян он был как сапожник. — Вынесенный вам приговор может быть приведен в исполнение прямо здесь.
— Не думаю, что в этом есть необходимость, — сказала Глория.
— Что же это был бы у нас за закон, если бы мы применяли его селективно? — Последнее слово, selectivamente, получилось у Фахардо винегретом из «сл» и «тв».
— По-моему, мы до сих пор и без закона хорошо обходились, — сказала Глория.
— Пфффф! — Teniente чопорно выпрямился. — Вы то признаете свою вину, то отрицаете. И что прикажешь делать полицейскому, a, guey? Я тебе скажу — что. Ты мужчина, ну так и будь мужчиной. Вы оба заслужили по сроку.
Фахардо проворно извлек из кармана наручники и приковал руку Карлоса к подлокотнику его шезлонга.
— Одиночное заключение, — сообщил он. — Электрический стул!
И, исполнив под аккомпанемент собственного мурлыканья несколько торжествующих танцевальных па, допил остававшееся в бутылке пиво.
— Yo soy el policia, уо tengo manillas rdpidas
[62]
…
Он вскрыл еще одну бутылку и сунул ее Глории в руки, другую, последнюю, предложил Карлосу, сказавшему:
— Нет, спасибо.
Глория поставила бутылку на пол. Фахардо этого не заметил, он опустился в свой шезлонг и повернулся лицом к горам.
— Вы не представляете себе, что сейчас увидите. — Он махнул рукой на горизонт.
Солнце почти уже село.
— Это зрелище… — Он попытался произнести presiosa
[63]
, но, не справившись с двумя «с», заменил его на linda
[64]
.
— Мы его видели по дороге, — сказала Глория.
— Ннннне… — Фахардо покачал головой, к которой присоединилось и все его тело. — Вы не видели самого главного.
Глория собралась было спросить, что представляет собой самое главное, однако Фахардо поднял ладонь, не дав ей произнести ни слова, — и поднимал всякий раз, как она пыталась заговорить: целых пять минут, пока солнце не сошло со сцены окончательно.
