— Мы были очень близкими людьми.
Некоторое время судья молчал. Затем сообщил:
— Суд по делам о наследствах — это суд «права справедливости». Вам известно, что это значит?
— Нет.
— Это значит, что его решения предположительно отражают не только то, что хорошо и правильно, но и то, что справедливо. — Он снова взял записку: — Однако вот это никаких прав вам, мисс Мендес, не дает, вы понимаете?
— Да.
— Вы говорите, что блюли интересы мистера Перрейра и что лучше вас никто в нашем мире делать это не способен. Вы и вправду так думаете?
— Я это знаю, ваша честь.
— Вы это знаете, — повторил судья. — Однако и такое знание не дает вам особых прав, и я солгал бы, сказав, что в нашем городе найдется хотя бы один юрист, готовый предоставить вам право управлять собственностью мистера Перрейра.
Он встал, подбросил ногой теннисную ракетку, поймал ее в воздухе и начал замедленно помахивать ею, словно ударяя по мячу. Теперь он казался Глории не таким уж и комичным, скорее изящным. Под прозрачной кожей на запястьях проступали крепкие вены.
— В то же самое время сказать вам: идите гуляйте — такое представляется мне весьма несправедливым. У меня создается впечатление… Стив? Окажи мне услугу, оставь нас с мисс Мендес наедине — на пару минут.
Уирли, бросив на Глорию многозначительный взгляд, покинул кабинет.
Судья подождал, когда дверь за ним закроется, а затем сказал:
— Вы любили мистера Перрейра, мисс Мендес, не так ли?
Она промолчала; судья, похоже, одобрил и это.
— Вы правы, — сказал он, — меня это не касается.
Глория открыла рот, собираясь заговорить, однако судья остановил ее:
— Суд обязан назначить управляющего собственностью покойного, кого-то из числа его близких родственников. Если близкие родственники отсутствуют, — а вы утверждаете, что так оно и есть, — управляющим становится государственный администратор. Если государственный администратор за это по каким-то причинам взяться не может, суд предоставляет право управления частью собственности покойного его кредиторам. Если же отсутствуют и кредиторы, суд может избрать для этого любого другого человека. — И Капловиц указал пальцем на нее: — А это вы и есть, мисс Мендес. Любой другой человек.
Она кивнула. Своду законов присуща способность заставлять человека чувствовать себя мелкой сошкой.
— Если вам так не терпится замарать руки, мы, вероятно, могли бы подыскать для вас занятие. Вполне символическое. Вы приходите на слушание дела. Там мы беседуем с теми, в чьем производстве будет находиться дело, и выясняем, не удастся ли нам убедить их назначить вас… Не знаю, как это назвать. Специальным консультантом. По-моему, звучит неплохо. А по-вашему?
Глория снова кивнула.
Судья продолжал:
— Помимо прочего, на управляющего собственностью возлагаются попечительские обязанности. Вы знаете, что это значит? — Он пустился в объяснения, не дожидаясь ее ответа: — Это значит, что управляющий отвечает за сохранность бизнеса мистера Перрейра до тех пор, пока не будут решены все вопросы и бизнес не поступит в продажу. Вы утверждаете, что деловые обстоятельства мистера Перрейра известны вам лучше, чем кому бы то ни было, стало быть, вы, вероятно, способны исполнять эту обязанность наилучшим образом. Но опять-таки, нам придется подождать и посмотреть, что скажут люди, в ведение которых поступит дело о его наследстве.
Я хочу, чтобы вы ясно поняли одно: пока не обнаружится завещание, в котором сказано иное, вы не получите за все это ни пенни. Но если вас это устраивает…
Глория подтвердила:
— Устраивает.
Помолчав немного, Капловиц сказал:
— Похоже, случившееся причинило вам ужасную боль.
— Да.
Лицо судьи сморщилось, точно подушка. Он снова провел обшлагом рукава по лбу, и на этот раз Глория заметила вышитые на обшлаге слова: «Амхерст-колледж».
Судья, увидев, что она прочитала их, сообщил:
— Это мне внучка подарила.
Он выдвинул ящик стола, извлек из него флажок Амхерста, провел пальцами по печати колледжа.
— На школьном выпускном вечере внучка произносила прощальную речь от имени ее класса. И между прочим, это особый колледж, юная леди, в нынешнем году в него сумели поступить всего девятнадцать калифорниек.
Глория сказала, что она, должно быть, девушка очень умная.
— О да, очень… оратор на выпускном, редактор школьной газеты, постановщица пьесы. Работала в приюте для бездомных. Кормила их. Лучшая во всем. Она сказала мне: «Дед, я хочу стать юристом». «Да ну, Ребекка. С чего это?» Оказывается, она метит в Верховный суд Калифорнии. — Судья фыркнул. — Я объяснил ей, что это не подходящее для порядочной женщины место.
— Она вас послушалась?
— Я сказал: «Ты должна попасть в Верховный суд Соединенных Штатов. Калифорнийский — это ноль без палочки». — Он ухватил ракетку обеими руками, напряг и растянул трицепсы. — Целься повыше, сказал я.
— Уверена, ее ожидает прекрасное будущее.
— Чертовски верно.
Судья рысцой подскочил к кушетке, поставил на нее сильно похожую на картофелину ногу и принялся разминать подколенное сухожилие со свирепостью, заставившей Глорию поежиться.
— Вся в мать пошла, — сказал он. После чего убрал ногу с кушетки и водрузил на нее другую. — Мать была фантастической женщиной.
В голосе его звучало сожаление.
Глория не решилась спросить, что вынудило ее покинуть семью — смерть или развод. Судья ушел в свои мысли и только покряхтывал, сгибаясь и разгибаясь. А после сказал, обращаясь к своему колену:
— Вы… напоминаете… мне… ее.
Получив наконец свободу, нога Капловица ударила в пол так, точно в нее была вставлена пружина. Судья повращал ступнями, привстал несколько раз на цыпочки.
Глория молчала, не понимая, что от нее ожидается: ответ, выражение благодарности или смиренное опровержение. Она совсем уж собралась произнести что-нибудь нейтральное, однако судья — стоявший к ней спиной и разминавший квадрицепсы — опередил ее, сказав:
— Обстоятельства сложились весьма необычные, мисс Мендес.
— Я это сознаю, ваша честь.
— Вам известно, сколько мне лет?
— Да, ваша честь. Восемьдесят пять.
— Очень хорошо, — сказал он. — А известно ли вам, как долго я занимаю мой пост?
— Нет, ваша честь.
— Сорок семь лет. Я работал в суде еще до того, как родилась большая часть нынешних адвокатов и прокуроров. Думаю, от меня ожидали, что я помру гораздо раньше, иначе мне этот пост просто-напросто не предложили бы. Уверен, большинство юристов сказало бы вам то же, что сказал Стив: согласно букве закона, суд может сделать для вас лишь очень немногое.
