— Ваши родители живут в Хельсинки, насколько мне известно?
— Да.
— Ваш отчим — крупный менеджер и вообще человек
состоятельный?
Надежда посмотрела на Уолша.
— Господин полковник, у моего отчима двое взрослых детей. Я
понятия не имею о его состоянии, потому что не имею к нему никакого отношения!
— Тем не менее ваш отчим завещал все свое состояние двум
своим детям и вам. В случае его смерти вы получите хорошее наследство.
— Что?! — вскричала Надежда, позабыв о пугале и том гадком,
что виделось ей, когда она думала о том, кто мог забраться в ее квартиру. — Какое
еще наследство?! С чего вы взяли?!
— Я профессионал, — произнес Уолш равнодушно. — Я хорошо
знаю свое дело, и на меня работает целая служба! Мы все выяснили. Вы хотите
сказать, что не знали о том, что ваш отчим внес вас в завещание?
— Господи, какое еще завещание?! — пробормотала Надежда. —
Он что, с ума сошел?! Или это мама его заставила?!
— Ваша мать может заставить вашего отчима делать то, что она
скажет?
— Отстаньте от меня, — ожесточенно выговорила Надежда. — Да
что такое творится?! Все из-за вашего дурака президента! Если бы ему не пришла
в голову фантазия переться в Питер, ничего и не произошло бы! Все началось с
этого визита!..
— Прошу вас соблюдать приличия. В моем присутствии следует
уважительно отзываться о президенте Соединенных Штатов.
— Идите вы к черту с вашим президентом! Я должна срочно
позвонить Ристо и дать ему по шее! Или маме!
— Посылать президента к черту строго запрещено.
— Да что вы ко мне привязались с вашим президентом! У вас в
голове только одна мысль — уволить меня с работы! Потому что я внушаю вам
опасения!
— Тем не менее позвонили вы именно мне, — вдруг сказал Уолш.
— Почему?
— Мне больше некому звонить, — огрызнулась Надежда. — Мама и
Ристо в Хельсинки, а больше у меня никого нет, кроме Лидочки! И еще Марья
Максимовна, но она мне даже дверь не открыла! Где моя сумка?! Вы не видели? Там
телефон! Или нет? Я забыла, куда дела телефон!
— Там, — Уолш кивнул в сторону коридора. — Наверное, вам
лучше не звонить. Сейчас четвертый час утра, и, должно быть, ваши родители
спят.
Надежда вдруг опустилась на стул, закрыла лицо руками и
зарыдала. Впрочем, рыдала она недолго, вскоре поднялась и молча ушла на кухню.
Да, подумал Уолш. Все началось с этого чертова
президентского визита.
Меня бросила жена, а эту женщину бросил муж. Это не имеет
никакого отношения к делу, но так уж получилось, что мы встретились в
Санкт-Петербурге, и непонятно, что делать дальше. Самое лучшее — не придавать
никакого значения тому, что встретились, и тому, что ее бросил муж, а меня
жена, почти одновременно!
Но что делать, если не получается?..
Слишком много обстоятельств сошлось в одной точке — визит,
странное поведение некоторых сотрудников, информация спецслужб о том, что
готовится некий заговор, пистолет на складе, хуже не придумаешь!.. И эта
женщина, которая все время находится в эпицентре странных событий?
Она вдруг вышла из кухни и спросила:
— Почему вы мокрый?
— У моей машины спустило колесо, и мне пришлось идти пешком,
довольно далеко.
— Хотите переодеться?
Он вдруг засмеялся.
— В изрезанные шорты вашего мужа?! Нет, благодарю вас!
— У меня есть целые, — пробормотала Надежда, и вдруг глаза у
нее стали круглыми, как у вороны.
Она помолчала, вспоминая, а потом быстро заговорила, глядя в
одну точку:
— Да, да, да!.. Я ей рассказывала про одежду и про
фотографии! И я сказала, что одежда была вся изрезана, а фотографии порваны! Но
я ни слова не говорила о том, что на фотографиях вырезаны глаза! А она сказала,
что Павел ни за что не стал бы резать собственные фотографии! Но ведь я ничего
не говорила о том, что их кто-то резал! Откуда она узнала?! Она не могла этого
узнать!
— Кто она? — мягко спросил Дэн Уолш.
— Марья Максимовна, соседка! Я ей рассказывала про то, что
мы нашли в моей квартире, и она меня ругала, что я рассказала вам про мужа! И я
сказала, что одежда была вся изрезана, а фотографии порваны!.. Но я ей не
говорила, что на фотографиях вырезаны глаза!..
— Она могла просто оговориться, Надя.
Надежда моргнула, и выражение лица у нее стало более
осмысленным.
— Да, — согласилась она. — Вполне могла. У-уф, слава богу! А
я уж подумала, что… Ну, ладно неважно.
Она оглядела Уолша и спросила:
— Хотите, я вам хоть полотенце дам? Вы, наверное, замерзли.
— Это ерунда.
Она помолчала, а потом спросила:
— А можно это пугало куда-нибудь выбросить? Я не могу, когда
оно здесь!..
— Нет, — твердо сказал Уолш. — Нельзя. Я заберу его с собой,
когда поеду, если хотите.
— Хочу. А вы хотите макарон?
— Что?
Она улыбнулась.
— Так по-русски называется паста. Хотите? С сыром или с
кетчупом?
— Хочу, — признался Уолш, и она опять скрылась на кухне.
Он еще раз обошел комнату и вернулся в коридор, чтобы
осмотреть входную дверь.
Дверь открывали ключами, это ясно. Окна?.. Нет, ерунда.
Залезть невозможно, и балконов никаких нет, чтобы проникнуть из соседней
квартиры. Что остается?
Остается человек, у которого есть ключи от ее дома,
следовательно, только муж, и больше никто! Вряд ли ее мать и отчим станут
баловаться подобными страшилками.
И главный вопрос — зачем?! Зачем?!
Дэн Уолш вдоль и поперек изучил биографию Надежды Звонаревой
и теперь знал ее лучше биографии президента, на которого работал полжизни. В
этой биографии не было решительно ничего, за что можно было бы зацепиться и
распутать весь клубок дурацких историй, связанных с ней!..
Из биографии явствовало, что Надежда чиста, понятна и ни к
чему не может быть причастна. В начале послужного списка присутствовал какой-то
подозрительны банк, но у всех русских в начале карьеры присутствует нечто
подозрительное, это Уолш знал совершенно точно! Кажется, даже у их президента.
Никто ведь толком не знает, чем именно он занимался в КГБ! А в свое время это
было могущественное ведомство!
Поначалу полковник решил было, что Надежда может привести
его к разгадке тайны, которой он занимался, но вскоре убедился, что не может!
Она не имела к тайне никакого отношения, он мог поклясться в этом на Библии.
То, что происходило вокруг нее, он был в этом уверен, следствие каких-то сугубо
личных событий, может быть, за исключением пистолета.
